Ляле стало нестерпимо жаль Сережку. Он стоял перед ними худощавый, возмущенный, страшно обиженный. Судорожно стискивал тонкими пальцами ремешок на глубоко запавшем животе.
— Сережа, сядь, — тихо попросила Ляля. — Так нужно, Сережа.
— Зачем мне это нужно? Зачем? У меня тоже мама, сестра. — Голос Сережки дрогнул. — Я не хочу, чтобы они… Чтобы когда наши придут…
— Сереженька, нужно… Нужно, чтобы ты остался… хоть один…
— Почему я? — вскипел парень.
— Не кричи.
— Почему именно я? Почему не ты? Почему не Ленька? Почему не Борис? Почему не другой?
— Про них не поверят.
— Не поверят? А про меня поверят? На Ильевского лей, что хочешь, и все поверят!..
— Я не то хотела сказать…
— Замолчи! После этого… После этого ты мне не друг!
Ильевский отвернулся к стене, чтобы скрыть от товарищей слезы.
— Сережа… Мальчик ты наш…
— Не хочу с тобой разговаривать. Не обращайся ко мне!
— Мы не из жалости, тезка, — сказал Сапига, сочувственно глядя на понурившегося Ильевского. — Это нужно, и мы все вместе решили…
— А что обо мне подумают? — накинулся на него Сережка.
— Кто?
— Как кто? Наши!
Сапига не знал, что ответить.
— Сядь, Сережка, — сказал Пузанов, беря Ильевского за руку. — Успокойся, дружище.
Сережка сел.
— Мы не тебя одного, — утешала Ляля. — В последний момент, когда все уже будет окончательно видно, мы… все, возможно, набросимся на них… Задержим на какой-то миг, а тем временем, у кого сил побольше, будет бежать… Может, Ленька…
— Сравнила! — сердито поднял голову Ильевский. — Значит, тогда — кто покрепче, а сейчас — кто послабее? Так получается? А может быть, я тоже… покрепче?!
Все невольно улыбнулись. Сережка сердито засопел. Потом и сам вдруг просиял, улыбнулся.
— Все равно они вам не поверят, — убежденно заверил он. — Капитан сказал, что большевизм у меня в крови!..
XI
На ночь арестованных отвозили в тюрьму и разводили по камерам. В мужских камерах было полно узников, попавших в руки немцев по разным подозрениям.
Борис попросился в одну камеру с Валентином, но лишь заработал подзатыльник. Их посадили отдельно, с незнакомыми людьми. Разлучили всех.
Ляля сидела в одиночной камере, не догадываясь, что это устроено по протекции подкупленного «Ивана Ивановича». Когда она впервые вошла в эту клетку с зарешеченным окном, на нее дохнуло смрадом и гнилью погреба. Ей показалось, что она не выживет до утра, задохнется от недостатка воздуха. Однако постепенно привыкла, приспособилась, посмотрела на свое жилье глазом аккуратной хозяйки. Нельзя ли его как-нибудь хоть малость приспособить для жизни?
Вытерла тряпочкой влажные, покрытые зеленоватой плесенью стены, сняла паутину под потолком. Потом добилась, чтобы ей дали ведро воды и тряпку. Засучив рукава, подобрав платье, Ляля энергично принялась мыть пол. Работала до сумерек. Утром, пользуясь свободным временем перед казенным завтраком, встала на спинку кровати, дотянулась до окна и носовым платочком начала протирать стекла. Часовой со двора без предупреждения выстрелил в стену у самого окна. От неожиданности Ляля чуть не упала. Через некоторое время, осторожно следя за часовым, она торопливо протерла еще одно стекло. Так наконец она протерла все окно, теперь в камере стало гораздо светлее.