Мария не сомневалась, что Ганна Панасьевна и сейчас вот приковыляла в парк, чтобы, отдыхая душой, с чувством законной гордости полюбоваться молодежью, всеми этими юношами и девушками, которые вчера еще сидели у нее за партами, а сегодня отважно ходят на морской промысел, работают на рыбозаводе, в учреждениях райцентра.
— Значит, ты теперь светилкой[10] на маяке, — улыбаясь, сказала Ганна Панасьевна. — Романтичная и истинно благородная профессия.
Марии понравилось, что учительница назвала ее светилкой.
— На судьбу не жалуюсь, Ганна Панасьевна.
— Но постой, постой! — Учительница, прищурясь, внимательно заглянула ей в глаза, словно стараясь проникнуть взглядом в самую душу. — Ты какая-то неспокойная, Мария, чем-то вроде взволнована. Скажи: на первое свидание пришла?
Ганне Панасьевне нельзя было не открыться.
— Почти на первое…
— Кто он? Я его знаю?
— Нет, он не из нашей школы.
— Что ж, раньше или позже это должно было случиться, — проговорила в задумчивости Ганна Панасьевна. — Но ты ведь помнишь? «Умри, но не давай поцелуя без любви!»
— О, что вы, Ганна Панасьевна! — засмеялась девушка. — Разве ж это можно — без любви!
Вовик, остановившийся невдалеке, уже подавал Марии знаки и даже свистнул.
— Извините, Ганна Панасьевна…
— Ну, иди, иди уж, — сказала учительница, покосившись на франтоватого юношу, к которому метнулась Мария с упругой девичьей легкостью.
Выходя из парка, Ганна Панасьевна постукивала своей палочкой сердито, недовольно, словно избранник Марии сразу испортил ей настроение своим свистом и модной курточкой в блестящих «молниях» во всю грудь.
IX
— С кем это ты разговаривала? — поинтересовался Вовик, беря Марию под руку.
— Это наша учительница.
— Ух, видно, злющая! Так на меня покосилась, будто я костыль у нее украл…
— Нет, она добрая… Пойдем в кино, Вовик?
— «Ночь в Венеции»? Это я видел… У нас ночи бывают лучше. Пойдем на падеспань!..
— Танцы еще не начинались…
— Без меня и не начнут, — засмеялся Вовик. — Без меня там жизни нет… Ты падеспань любишь?
— Я не умею.
— А что же ты умеешь?
— Вальсы… Польки…
Как только Вовик появился на танцплощадке, какой-то субъект с тарзаньим зачесом бросился ему навстречу и, оттащив Вовика на середину пустого еще круга, стал с ним горячо о чем-то советоваться. Мария удивлялась: Вовик, стоя в центре круга, на виду у всех, чувствовал себя так свободно и непринужденно, словно он и вырос на танцплощадке.
Наконец включили радиолу, полились звуки любимого Марией вальса «Амурские волны». Какой же он догадливый, Вовик!
Закружились пары, закружилась среди них и Мария, доверчиво положив руку Вовику на плечо. Вовик танцевал легко, свободно, можно было залюбоваться его плавными движениями, гордой, красивой осанкой. Мария чувствовала, что не одна девушка ей завидует, особенно вот та хищная, с голыми, прямо черными от загара плечами дачница, которую никто не пригласил на вальс.