— Ну.
— Так вот, у него в этом отделении приятель. Через него и сунем деньжат, если надо. Этот седой хмырь только изображает из себя комиссара Мегрэ, а у самого уши так и просятся под лапшу.
— Кысенька, я все понимаю. Можно сделать вид, что ключи перепутала, можно в сумку чего надо подкинуть. Но Ленка ж не открывала футляр, как на колье-то отпечатки ее пальцев оказались?
— Ты же умный, вот и догадайся. А я, дура, пока помолчу, — снова раздался чмок.
— Викусь, может, все-таки пожалеешь девку? Ведь ребенок совсем, ты ж ее губишь! А для ментов что-нибудь придумай, ты же у меня умница.
— Ха, ребенок! Этот ребенок в ширинку к тебе пытался залезть.
— Опять? Мы же договорились.
— Пусть посидит с месячишко, подумает. Может, поймет, что на каждый хер найдется своя жопа с винтом:
— Тебя не красит вульгарность, кыся.
— Зато тебя возбуждает, — чмок-чмок.
— Послушай, а если Машка вдруг догадается? Настучит?
— О чем?
— Да о том же самом! Она девка умная, два и два всегда сложит.
— Кто, эта белобрысая шлюшка? Не смеши меня, Игорек! У нее на уме только одно: с кем бы трахнуться. Сначала папаше строила глазки, помнишь? Потом на его сынка-депутата перекинулась. А когда и он ее на хер послал, нашла себе третьего. Видел, на какой иномарке хмырь за ней приезжает? Мы бы, кстати, тоже могли не хуже купить, если б ты, дорогой, не был таким жлобом.
— Если бы ты, кысуня, не была помешана на своих бриллиантах.
Мария толкнула ногой приоткрытую дверь, молча взяла со стола свой мобильный, чудом уцелевший в этой помойной яме, и вышла.
* * *
— Привет труженикам антикварного фронта!
— Уже не труженикам, привет.
— Укокошила старичков и захватила «Ясон»?
— Уволилась.
— Отлично!
— Шутишь?
— Никогда не говорил так серьезно. Мань, у меня к тебе солидное деловое предложение. Надо встретиться, обсудить.
— Какое?
— Не по телефону.
— Ладно, когда?
— Сегодня, в восемь. Устроит?
— Да.
— Я знаю одно уютное место, где отличная кухня и можно спокойно поговорить. Поужинаем?
— Хорошо. Согласна.
— Тогда до встречи, пока!
Павел Алексеевич Страхов, для друзей — Паштет, задумчиво обвел указательным пальцем вороненое дуло, погладил курок, прицелился в миньон шестирожковой люстры и спрятал «Макаров» в ящик стола. Повернул на полный оборот ключик, подергал для верности бронзовую, под старину, ручку и, откинувшись на спинку рабочего кресла, обтянутого серой кожей, принялся довольно насвистывать любимую мелодию из «Семнадцати мгновений весны». Впервые за долгий месяц страховская душа была спокойна. Правда, где-то там, в глубине, кошки скребли, но это жалкое царапанье не шло ни в какое сравнение с тем, что испытывал он в последние сорок дней, исключая сегодняшний. Сегодня все окончательно определилось, завтра он сделает свой ход в комбинации, которая зовется предательством. Затем игра будет кончена.