Орелия, встав со своего стула, подошла к старой женщине и от всего сердца обняла ее.
— Мне кажется, ты ее не найдешь, — с чувством воскликнула мадам Дюкло. — И для чего она тебе?
— Может, для того, чтобы сказать ей, какого я мнения о ее неблаговидном поступке, — горько сказала Орелия.
— Может, тебе нужно этому только радоваться? Поехали к этим людям, которые притворяются, что много знают. Можешь передать своему молодому человеку, что мы поедем за ним туда, куда он укажет.
— Слушаюсь, мадам. Но мне кажется, Алекс сердит на меня из-за отказа.
— В таком случае я поведу переговоры, — сказала мадам в лучшем драконовском тоне. — В любом случае ему не полагается заниматься самому своей будущей помолвкой. Пусть явится ко мне.
— Слушаюсь, мадам, — ответила Орелия, ласково ей улыбаясь.
Они выехали на следующее утро в нанятой Алексом карете. Выдался ленивый, жаркий день, так как лето уже переходило в август. Воздух был неестественно неподвижным, со стороны залива не доносилось ни малейшего бриза. Деревья, казалось, сникли, ветви их провисли от жары, листья безжизненно замерли, моховые гирлянды печально свешивались, почти не колышась. Не пели птицы. Даже черепахи и крокодилы не осмеливались высовываться из воды, и лишь время от времени пузырили поверхность ручья, открывая свое местоположение.
Орелия с большим удовольствием любовалась Алексом, который сидел перед ними на низкой скамеечке спиной к движению. На нем был желтовато-коричневый костюм с ярко-красным жилетом под светлым пиджаком, который был ему явно к лицу. Она наблюдала за изменениями выражения у него на лице, когда у него то и дело на губах появлялась милая улыбка при разговоре с мадам Дюкло. Их беседа касалась различных сплетен о тех людях, которые были завсегдатаями на балах, куда их с Орелией время от времени приглашали. Иногда Орелия замечала на себе его нежный взор, и от этого боль в сердце отлегала, ей хотелось петь, — ее душевное состояние тоже было переменчиво, — от томительного ожидания к надежде, от надежды к отчаянию.
— Что это за человек, к которому мы едем? — спросила его мадам Дюкло, когда они, приближаясь к концу дороги вдоль ручья, увидели рыбачьи лодки-скифы и пироги покрупнее с креветками, ожидавшие разгрузки у причала возле склада.
— Владелец таверны предложил мне побеседовать с его женой по поводу одной молодой девушки, у которой родился незаконный ребенок.
— Это для меня совершенно новый, неизведанный опыт, — сухо сказала мадам. — Но я не вижу, в какой мере все это может заинтересовать мадемуазель Орелию!