— Ваш отец принимал участие в битве за Новый Орлеан? — спросила она свою мать.
— Да, принимал.
— Каким он был?
— Он любил выпить, а выпивка действовала на его психику. Он становился безумным, вспыльчивым, устраивал драки в таверне. Однажды ночью кто-то его прирезал.
Вот та семья, о которой она так мечтала! По крайней мере, мать ее оказалась честной женщиной. Орелия в страхе поглядывала на Алекса, пытаясь прочесть мысли на лице. Но на нем ничего не отражалось, кроме беспокойства из-за их нынешнего положения.
— Говорил ли вам Иван Кроули, что он ваш отец? — спросила Клео.
— Нет. Не говорил.
— В таком случае, как же вы выяснили это? — мягко спросила она.
— Я просто знала. Мне кажется, я чувствовала его любовь ко мне. Но он… он даже не признал меня, даже после смерти, в своем завещании, — печально сказала она. — Мать-настоятельница сообщила мне, что он обещал мне приданое, но он ничего мне не оставил. Он… он больше любил мою единокровную сестру.
Клео энергично тряхнула головой. Тень набежала на ее прекрасное лицо.
— Он очень любил вас, дорогая, сделал для вас все, что мог. Но в конце ему не хватило сил, чтобы довести все до конца, не так ли? То есть признать вас своим незаконнорожденным ребенком. Слабый человек, но способный на большую любовь.
"Такого не может быть", — думала про себя Орелия, когда они, рассевшись на стульях вокруг стола на галерее, приступили к пикнику из черствого хлеба, сыра и свежих, вареных креветок, завернутых во влажные листья. Отсюда было плохо видно водные пути и постоянно меняющее свой цвет небо.
— Над заливом идет дождь, — сказал Алекс, указывая рукой на черные собиравшиеся на юге угрожающие облака.
— Ветер меняется, — сказала Клео. — Мы все промокнем до нитки на обратном пути.
Ветер, задувая со стороны залива, менял свое направление: с северо-восточного на юго-восточное. Он крепчал и быстро нес к ним дождевые облака. Не успели они закончить свой скромный обед, как упали на землю первые капли. Вскоре подгоняемый ветром, сминающим траву на болоте, дождь забарабанил по крыше. На них падали косые струи дождя, и они поспешили уйти с открытой галереи внутрь хижины. Они захватили с собой стулья.
В комнате, в которую они вошли, почти не было никакой мебели. Там стояла одна кровать и грубо сколоченный кухонный шкаф, в котором стояли тарелки и большие глиняные горшки. Во второй комнате тоже они увидели кровать и набор капканов и приспособлений для ужения рыбы. Воздух там был тяжелый и влажный. Стук дождя по крыше и завывания ветра мешали им говорить.
Клео не находила себе места. Она все время подходила к двери, прислушиваясь к ветру, выглядывала из дверного проема на падающий плотной завесой дождь, потом с беспокойством возвращалась к ним. Снаружи, хотя только наступил полдень, было так темно, что, казалось, уже наступили сумерки.