То есть от моей матери.
Последние годы мы практически не общались, и все же, несмотря на время и расстояние, тон письма показался мне очень теплым. Мама рассказала, что переехала в Тасманию и теперь счастливо живет там. Но главное, она приглашала меня к себе!
«Если я оплачу перелет в Австралию и обратно, ты сможешь приехать?» — спрашивала она. Мама хотела, чтобы мы вместе встретили Рождество, а еще предлагала съездить в Мельбурн, где жили мои крестные, с которыми мы когда-то были очень близки.
«Дай знать, когда определишься, — так заканчивалось ее письмо. — С любовью, мама».
Было время, когда оно отправилось бы прямиком в мусорное ведро. Я был слишком упрям и горд, чтобы принять руку помощи, протянутую родными. Но я изменился, стал по-другому смотреть на мир, а злость и паранойя начали потихоньку меня отпускать. Поэтому я решил подумать над маминым предложением.
Я не собирался сразу отказываться или соглашаться. Тут было над чем поразмыслить, и я хотел взвесить все «за» и «против».
Главным аргументом за поездку была, конечно, возможность повидаться с мамой. Неважно, как складывались наши отношения в последние годы — она была моей матерью, и мне ее не хватало.
Я несколько раз выходил на связь после того, как пошел ко дну и оказался на улице, но никогда не рассказывал ей, что на самом деле творится в моей жизни. За последние десять лет мы виделись всего один раз, когда она была в Англии проездом. Мы встретились в баре рядом с лесом Эппинг на северо-востоке Лондона и просидели там три или четыре часа. Когда я только перебрался в Англию и не вернулся домой спустя полгода, я выдумал историю о том, что собрал здесь группу и теперь не могу все бросить. И в тот раз я продолжал цепляться за старую ложь.
Не то что бы я получал удовольствие от того, что вру матери, но признаться, что я живу на улице и сижу на героине, у меня духу не хватало. Не знаю, поверила она мне или нет.
Впрочем, в тот момент меня это мало волновало.
Потом мы время от времени созванивались, но часто я пропадал на несколько месяцев, что, конечно, только добавляло маме седых волос. На что только она не шла порой ради того, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Когда в июле 2005 года Лондон сотрясла череда взрывов, я даже не подумал позвонить маме. Я-то, слава богу, был цел и невредим, но она об этом понятия не имела. Тогда она еще жила с Ником, моим отчимом, и он работал в полиции Тасмании. Неизвестно, как ему удалось уговорить кого-то из лондонской полиции оказать им с мамой услугу, но здешние копы нашли меня по своим записям и послали нескольких сотрудников в Далстон, где я в то время обитал.