Тюлень (Алланазаров) - страница 63

Оказавшись в воде, Берта сдавленным голосом издала отчаянный крик, и в этом крике у топающего была мольба о помощи и пощаде. Она даже не сразу поняла, что произошло. Нырнув в воду, она тут же выскочила на поверхность и в страхе уцепилась руками за борта качающейся лодки.

Тем временем Умман, с пеной у рта и вылезающими из орбит глазами приготовилась нанести противнице очередной удар. Подняв над головой весло, ставшее орудием мести, она собралась опустить его на голову Берты, которая цепко держалась за края лодки и ни за что не хотела разжать рук.

Лишь теперь Берта поняла, какая опасность нависла над ее головой, поняла, что Умман совершенно неожиданно превратилась в беспощадного врага. Приподнявшись над водой, она, обливаясь слезами, пыталась выяснить, что же такое происходит. Посмотрела на Умман сквозь пелену слез.

— Почему ты так поступаешь со мной, Умман? — захлебываясь от плача, вопрошала Берта.

— А что же мне еще остается делать, если ты, иностранная сука, вырвала мою судьбу из рук и увела? — с болью в голосе ответила Умман на вопрос Берты. Потом ненавидящим взглядом посмотрела на Берту, которая все еще висла на краю лодки, словно хотела силой своего взгляда убрать ее куда подальше. — Знаешь что, ты, баба, не делай вид, что ничего не видишь и не замечаешь, не строй из себя дурочку. Неужели тебе неизвестно, что ты увела моего парня, которого я столько лет любила и ждала, и теперь живешь с ним, как ни в чем не бывало? Еще как знаешь. В ауле нет ничего тайного, здесь все всё знают, так что и ты не могла не знать, ведь в этом же ауле живешь…

— Я ничего, совершенно ничего не знала, — боясь у тонуть, дрожащим голосом произнесла Берта. В душе же пожалела, что вовремя не раскусила Умман, не поняла, насколько она коварна. Говорят же: “Пятна зверя видны снаружи, человек свои пятна скрывает внутри”

Да, до Берты доходили слухи, что когда-то в юности Умман, как и некоторые другие девушки аула была влюблена в Балкана. Но она относилась к этому спокойно: “Мало ли в кого мы влюбляемся в юности, а судьба потом все по-своему решает. Ведь и меня с Балканом свела именно судьба”, не обращала на такие разговоры никакого внимания и очень быстро забывала о них.

— А если не знала, то знай теперь. Нам с тобой, баба, двоим здесь места нет, — при этих словах голос дрожащей Умман был особенно угрожающим. — Либо ты уберешься отсюда, либо мне придется и тебя, и себя у топить, отдать на волю волн…

Теперь уже Берте все стало ясно. Собственно, ничего непонятного не осталось. Ревность, соперничество, унижение… подхватили Умман и разбудили в ней доселе с трудом скрываемую жестокую мстительность.