Именно в один из таких дней, счастливых и безоблачных, они и понесли первую потерю в своей большой собачьей семье.
Случилось это так… Как всегда, подремав после очередной кормежки, мать медленно поднялась и сладко потянулась. Наступала пора уходить — добывать пищу. Она окинула ласковым взглядом собственных несмышлёнышей, занятых игрой, и отправилась в своё привычное путешествие, шагнув в зияющий проём…
Туда же полезли следом, погнавшись друг за дружкой, и щенята. Разноцветные комочки весело разбегались в разные стороны. На улице их ждал мир, залитый щедрым высоким солнцем. Играя вперегонки, резвясь и кувыркаясь, они стали удаляться всё дальше от своей мазанки, где их произвели на свет и держали подальше от людских глаз. В тот день беготня завела их гораздо дальше привычного круга, и они столкнулись с чем-то непонятным — перед ними оказалась яма, источавшая иные запахи, отличные от запаха материнского молока, и это их заинтриговало. Один из них, Белоснежный, подошёл к краю ямы ближе, чем остальные и нежданно-негаданно угодил в неё. Яма отчаянно завизжала по-щенячьи, но потом чавкнула и утихла… Никто из оставшихся наверху ничего толком и не понял, но все жутко испугались, заскулили, не смея подойти ближе к зловещей тёмной пропасти. Все шестеро в ужасе убежали домой.
Когда же вечером вернулась мать, щенята встретили её, как всегда радостно, ведь они уже успели подзабыть о своём недавнем страхе. Но Большая белая сука почему-то встревожилась: в мазанке витал запах беды. Она стала поочередно обнюхивать детёнышей, искать среди них ещё одного — своего любимца. Однако она так и не уловила родного запаха самого младшего, самого глупенького — Белоснежнего. Кто-то из щенят нетерпеливо потянулся к сосцам матери, но Большая белая сука отшвырнула его в сторону и выбежала из мазанки вон, оставив малышей в долгом недоумении. Вернулась она поздно, когда совсем стемнело; и встретил её писк голодных щенят. Мать в тот раз впервые накормила их безвкусным молоком, свернувшимся от горечи утраты, потому что она уже точно знала, что её любимец навечно остался на дне вонючей ямы, и что им никогда не доведётся больше встретиться.
…Алабай продолжал метаться вокруг ямы, потеряв всякое терпение. Глядя на него, нетрудно было догадаться — насколько он проголодался. Пёс периодически прятал язык за острые зубы, но он опять вываливался из пасти. Целиком поглощённый охотой за недоступной костью, он чуть было не угодил под колеса грузовика, с грохотом несшегося вверх по безлюдной в этот час улице. И если бы Алабай не успел вовремя отскочить — то всё могло бы кончиться очень печально.