Джилл бессильно опустилась на садовый стул. Ее захлестывала острая жалость к Джеку. Джек не сел — он начал взволнованно метаться по веранде. Она сложила руки на коленях, следя за ним взглядом, понимая, как трудно ему дается этот рассказ.
— Восемнадцать дней рождения я отпраздновал в этом доме. Мой отец не пришел домой ни в один из них. Ни в один! — У Джека презрительно скривились губы. — Когда у одного из нас был день рождения, он не приходил домой всю ночь. Чтобы наказать маму за то, что она нас родила. Чтобы наказать нас за то, что мы родились — и испортили ему жизнь.
Джилл сидела в оцепенении под впечатлением от его рассказа.
— А что же твоя мать? — тихо спросила она. — Почему она…
— Осталась с ним? — закончил он за нее вопрос. Джилл кивнула. — По-моему, из чувства вины. В конце концов, как он любил ей напоминать, он отказался из-за нее от всего. — Тут лицо Джека смягчилось. — Она делала все, что могла. Она старалась сделать праздники торжественными, радостными. Как и наши дни рождения. Она очень нас всех любила. Но некоторые вещи не загладишь. Всякий раз, когда его не было, мы остро ощущали его отсутствие — даже острее, чем чувствовали бы его присутствие.
Джилл с трудом сглотнула. Ей было за него больно, ей очень хотелось бы найти такие слова, которые смягчили бы его муку, — но она знала, что таких слов не существует.
Джек покачал головой, щурясь от яркого света.
— Он ненавидел свою жизнь. И в то же время он хотел, чтобы у меня жизнь была такая же. Он отказался от своей мечты — и требовал, чтобы я отказался от моей.
Джилл подалась вперед.
— Как это?
На лице его отразился гнев.
— Я хотел уехать из нашего крохотного городка. Собирался учиться на кинофакультете в Беркли. Я из кожи вон лез, оценки у меня были великолепные. Меня приняли. — Он встретился с Джилл взглядом, и выражение его глаз заставило ее похолодеть. — Отец, узнав об этом, издевательски расхохотался. Он назвал меня дураком. Он сказал мне, что я никогда ничего не добьюсь.
— Ох, Джек!
— Вся моя жизнь, все, чего я хотел, его не устраивало. Он никогда не видел во мне ничего хорошего. — Джек разжал пальцы. — И знаешь, что он хотел? Чтобы я закончил старшие классы и начал работать с ним на фабрике.
Джилл встала и подошла к нему. Ей было больно за гордого, самолюбивого юношу, которым был тогда Джек. И за него теперешнего — тоже.
— И ты уехал.
— Я сказал ему, что уезжаю. Я сказал ему, что мои мечты осуществятся, потому что я в себя верю. Потому что я этого добьюсь. — Джек тряхнул головой. — А он пообещал, что станет со мной говорить только тогда, когда я приползу к нему на брюхе. Он сказал, что тогда, может быть, и разрешит мне вернуться домой… если я буду его умолять. Я тогда же решил, что никогда и ни за что не вернусь обратно.