— Ну, вот мы и дома. Вот мой дом родной!
Джеймс, в явно приподнятом настроении, пронес багаж Лизл через коридор — и Лизл затаила дыхание, когда они проходили через тяжелую дубовую дверь. Дом имел вид основательный и невозмутимый, но, когда Джеймс провел Лизл к огромной винтовой лестнице, ее пронзил холодок. То не был холод физический, ощутимый, или тот холодок, который чувствуешь от усталости в дороге. И поежилась она невольно не от ветра или холода.
То было чувство удрученности, которое испытываешь, когда ощущаешь неправильность своего поведения: чувство неловкости и смущения. Лизл почувствовала настороженность и неприязнь в самом доме, будто сам дом говорил ей, чтобы она возвращалась туда, откуда приехала.
— Бриджит! — позвал Джеймс, открыв дверь в глубине зала. — Бриджит! Наша гостья прибыла — не оставите ли вы свои занятия и не покажете ли гостье комнату? — И вновь улыбнулся Лизл своей чарующей улыбкой. — Обед будет через час. Я занесу ваш багаж наверх и взгляну, где там Хэрри. Удивительно, что ее нет. Непохоже на нее, чтобы она пропадала где-то, когда приезжает гость.
Через несколько минут Лизл показали ее комнату: Бриджит оказалась престарелой домработницей, которая с одышкой взобралась по лестнице и открыла для Лизл дверь комнаты в конце длинной галереи.
Джеймс последовал за ними и поставил на пол багаж; затем жизнерадостно подмигнул Лизл и сбежал по лестнице, чтобы заняться поисками тетушки. Бриджит постелила постель, показала Лизл ванную и проинформировала на наречии, густо пересыпанном ирландскими словечками, о распорядке дня. Когда она ушла, Лизл приняла душ и, завернувшись в белое полотенце, перерыла свой багаж в поисках подходящей одежды. Она отыскала шелковые брючки и в тон им свободный верх. Когда она уже была готова спуститься вниз, Лизл присела в кресло и прикрыла на минуту глаза. Она вновь и вновь пыталась отыскать мысленно ту тайную струну, которую Джеймс задел в ней.
Она нетерпеливо пожала плечами, так и не поняв этого, и поднялась. Подойдя к окну, Лизл сдвинула тяжелый бархатный занавес, чтобы оглядеть двор. Небо было угольно-черным, но в слабом освещении двора она смогла рассмотреть, что дом очень старый, сложен из серого камня и с остроконечной крышей, а его фасад совершенно скрыт под густой порослью плюща. Верхние ярусы плюща нависали над вершинами деревьев, открытые всем ветрам, в то время как нижние опирались на стеклянные стены оранжереи.