— А вам, тетя Марта, она нравится?
— У нее забавные глаза… неглупые. И это у тебя серьезно?
Орельен кивнул с таким убежденным видом, что чуть было не упустил нитку.
— Да ты же мне все испортишь, послал мне господь такого разиню! Держи руки пошире… Значит, на сей раз серьезно? Попался? Здорово попался? Мне нравится, когда мужчины попадаются.
— Я ее люблю, тетя Марта…
— И сразу же громкие слова… Скажи-ка, сынок, нет дай я лучше на тебя погляжу. Ты так хорошо это сказал. Это мне напоминает… Значит, и в самом деле всерьез…
Тетя Марта задумалась, туго сматывая клубок, потом произнесла:
— Однако, когда ты последний раз приходил к нам, а ты нас визитами не балуешь, — когда же это было, две или три недели назад?
— Что-то около того…
— Ты ведь нам все уши прожужжал другой, а не этой крошкой…
— Не помню…
— А тем не менее это так! У меня-то память хорошая.
— Но мне просто не о ком было тогда рассказывать.
— Да ведь я ничего и не говорю. Стало быть, ваш роман — это дело самых последних дней?
— Тетя, я ее люблю, но никакого романа нет…
— Нет? Тем хуже! Когда мне в ее годы нравился мужчина… Впрочем, я твоих тайн не выпытываю. Я так просто сказала…
Орельен вздохнул. Его вздох мог означать очень многое. То, что он не совсем уверен в том, что нравится Беренике. То, что дело тут совсем не в этом. То, что она замужем.
— Поди разберись в чужих делах. Такой мужчина, как ты, — молодой, сильный. Конечно, это меня не касается, я с тобой о другом хотела поговорить.
— О чем же, тетя?
— Как раз о твоем последнем посещении… вернее, о том, что ты тут нам наговорил, если только ты помнишь, что наговорил, хотя, конечно, не помнишь!
Рука, мотавшая шерсть, застыла на мгновенье в воздухе. Госпожа Амберьо положила клубок на колени, подняла на лоб очки и оглядела Орельена, который сидел в прежней позе, широко растопырив поднятые руки. Голос ее смягчился, зазвучал почти нежно:
— Ужасно, сынок, когда люди болтают бог знает о чем, не подозревая… О нет, нет, я тебя вовсе не собираюсь упрекать! Ты ведь не мог знать…
— Да что я такое сказал?
— Слушай меня и вспомни: ты в тот день был полон одной особой. Ты провел вечер где-то в гостях, там была женщина, которая читала стихи.
— А-а, в тот день, помню. Там ведь была Береника.
— Береника! Не в Беренике дело. В тот день ты о Беренике не заикнулся, хоть бы словом обмолвился… Нет, я о другом. Тогда ты нам целый час голову морочил насчет той дамы, все про ее платье, да про ее глаза, да про ее стихи…
— А-а, это Роза Мельроз, да, не скрою, она произвела на меня впечатление, но в конце концов не больше чем если бы я, скажем, встретился с чемпионом по теннису.