На чердаке смеркалось. Серена вытащила из ящика бумагу с конвертами, среди которых обнаружила фотографию матери размером с открытку, сделанную в фотоателье.
«Дорогому Филиппу! С любовью!» — прочитала она начертанную на снимке надпись.
Серена хмурясь вертела в руке фотографию. На обратной стороне стоял штамп с фамилией владельца фотоателье и датой. Серена была потрясена, когда сообразила, что снимку больше двадцати лет. Она пришла в недоумение. Имя «Филипп» было ей не знакомо. Кто такой этот Филипп? И почему мать сделала ему такое посвящение?
Внизу хлопнула дверь. Девушка вздрогнула от неожиданности.
— Серена! Это я! — донесся голос Мари.
Она резко поднесла к лицу руку с часами, нечаянно перевернув ящик; его содержимое разлетелось по полу.
— Черт! — Серена поднялась и вышла на узкую лестницу, ведущую на первый этаж. — Я еще здесь, Мари! — прокричала она. — Разобрала гораздо меньше, чем надеялась успеть.
Внизу у лестницы появилась Мари.
— Я специально приехала пораньше, чтобы помочь. Чаю принести?
— Буду весьма признательна. Потом расскажу тебе про свой день.
— Ты, должно быть, куда-то ездила, — судя по сверткам на заднем сиденье твоей машины.
Мари рассмеялась.
— Мне пришлось сегодня побыть нянькой. У Кирсти началась мигрень, поэтому я забрала Рин и вместе с ней поехала за покупками в Мидлсбро.
— Бедняжка!
— Дети меня до смерти пугают. Они такие маленькие, хрупкие.
— Надеюсь, ты заговоришь иначе, когда своих заведешь, — усмехнулась Мари.
Серена вновь подумала о Холте. Внутри все сжалось. Она страшилась встречи с ним, страшилась спрашивать о куртке с капюшоном, которую увидела в его доме.
Мари, должно быть, по выражению лица девушки, догадалась, какие мысли ее тревожат.
— Забудь об этом, — сухо бросила она. — Думай лучше о том, каких детей вы вместе народите, а не об этой проклятой куртке.
— Так и сделаю. Во всяком случае, сейчас мне не до Холта с его курткой. Я, кажется, что-то сшибла и завалила хламом весь пол.
— Вместе с чаем прихвачу лампу, — пообещала Мари. — Уже темнеет. Макс всегда говорил, что надо провести на чердаке свет, но руки до этого так и не дошли.
Мари ушла в комнату, а Серена вернулась на чердак и стала собирать разбросанные бумаги.
Взгляд опять наткнулся на фотографию матери. Так все же, кто такой этот Филипп?
Голубая писчая бумага поблекла по краям. Девушка спрашивала себя, стоит ли ее хранить, но в данный момент не чувствовала в себе решимости выбросить что-либо из вещей, принадлежавших матери. Она уложила бумагу аккуратной стопочкой на дне ящика, сверху поместила конверты, потом развернула газетную вырезку. «Собрание молодых фермеров Западного Йоркшира»! Это была групповая фотография. Ее мать, в восхитительном вечернем платье, смотрела в лицо высокому симпатичному мужчине, обнимавшему ее за талию.