Легкий бриз продолжал играть с ее короткими, волнистыми волосами. Один локон упал на ухо. Клифф невольно улыбнулся, когда она во сне потерлась ухом о плечо. Затем она отвернулась, опустила ногу, скрестила на груди руки и зябко поежилась. По мурашкам на бедрах Клифф понял, что ей холодно, и медленно, боясь разбудить, лег рядом, касаясь ногами ее ног, своим телом защищая Линн от порывов ветра.
Он боялся, что ее может разбудить биение его сердца, но она не проснулась даже тогда, когда он обнял ее за талию. Она повернулась, прижимаясь к нему всем телом. Ощущение томительной и сладкой боли, схожее с тем, что испытывал он, когда впервые оказался с ней в постели, пронзило ему грудь.
Он вдыхал пряный аромат ее тела, перебирал пальцами волосы. Что страшного в его невинных ласках? Они не разбудят ее. А желание в нем нарастало, становилось осязаемым — желание касаться ее, запомнить каждый изгиб ее тела, запомнить навсегда, на все долгие годы, которые им суждено провести вдали друг от друга.
Ах, если бы он мог позволить себе нечто большее, нежели простые прикосновения, если бы можно было предаться с ней любви, прежде чем она объявит ему о своем намерении поставить крест на их отношениях. Но что, если в ней еще сохранилась хоть искра любви, которую он не успел потушить? Что, если она захочет выслушать его, захочет дать ему последний шанс?
Из груди ее вылетел легкий, похожий на вздох, звук. Звук умиротворения и покоя, который был так памятен ему. Она словно говорила ему: «Я люблю тебя... Обними меня крепче... Я хочу быть с тобой». Сейчас он с радостью поверил бы этим словам, даже сознавая, что они могут оказаться очередной ложью.
— О, Линн, — выдохнул он, не в силах сдержать рвущихся из глубины души чувств.
Какое-то время он держал ее в объятиях. Но одних объятий ему было уже недостаточно. Он осторожно повернул ее к себе лицом и, приподняв ей голову, поцеловал в губы. Бережно накрыл ладонью ее грудь, пальцами ощущая нежную мягкость и исходившее от нее тепло.
Он помнил эту грудь такой, какой она была во время их первой ночи любви, помнил и другой — какой она была во время беременности Линн. И тогда, и теперь он не переставал восхищаться совершенством ее формы.
Линн пошевелилась. Теперь она повернулась к нему всем телом, рука ее юркнула ему под рубашку и в следующее мгновение уже поглаживала его по голой спине. Губы ее, мягкие и влажные от сна, раскрылись. Он чувствовал на своей шее ее расслабленное, томное дыхание. И тут до него дошло, что она не спит. Она не убегает от него, не отталкивает его, хотя полностью отдает себе отчет в том, что тот, кто обнимает ее в ту минуту, именно он.