Госпожа Мк.Вилльямс во время грозы

— Да, — продолжалъ Мк. Вилліамсъ — это уже не было начало его разсказа, — страхъ передъ грозой представляетъ одну изъ наиболѣе присущихъ человѣку слабостей. Чаще всего ею страдаютъ женщины, изрѣдка, однако, можно ее встрѣтить у маленькой собачки, а случайно и у мужчины. Эта, въ высшей степени печальная, слабость, лишаетъ человѣка разсудка больше, чѣмъ всякій другой родъ страха. Ее не удается побороть ни убѣжденіями, ни усовѣщеваніемъ. Женщина, которая не побоялась бы самого чорта, — ни даже мыши, — совершенно теряется и стушевывается при блескѣ молніи.

И такъ, я проснулся, какъ я объ этомъ уже вамъ разсказывалъ, вслѣдствіе откуда-то доносившагося, сдавленнаго крика: «Мортимеръ, Мортимеръ!» Собравшись на скоро съ своими пятью чувствами, я поднялся въ темнотѣ и отвѣтилъ:

— Ты меня зовешь, Эванжелика? Въ чемъ дѣло? Гдѣ ты?

— Я заперта въ прачешной! какъ тебѣ не стыдно лежать и спать въ то время, когда надвигается такая ужасная гроза?

— Да кому же можетъ быть стыдно, когда онъ спитъ? Въ этомъ нѣтъ никакого смысла; человѣкъ не можетъ стыдиться во время сна, Эванжелика.

— Я, Мортимеръ, отлично знаю, что это не въ твоихъ привычкахъ.

И я услышалъ звуки сдавленнаго рыданія. Эти звуки заставили смолкнуть жесткія слова, которыя просились мнѣ на языкъ и вмѣсто нихъ я произнесъ слѣдующее:

— Милая, мнѣ очень жаль! право, мнѣ сердечно жаль. Я не хотѣлъ этого… выходи и…

— Мортимеръ…

— Боже, что такое, мое сокровище?

— Мнѣ что-то сдается, что ты все еще въ постели?

— Отчего же бы и не такъ? конечно.

— Вставай сію минуту. Мнѣ кажется, что тебѣ слѣдовало бы хоть сколько-нибудь заботиться о своей жизни, ради меня и дѣтей, если не ради себя самого.

— Но, сокровище ты мое…

— Перестань, Мортимеръ, ты знаешь, что во время грозы самое опасное мѣсто — постель. Это написано во всѣхъ книгахъ. Но тебѣ все равно, ты все-таки остаешься въ ней и готовъ скорѣе безразсудно пожертвовать своей жизнью, Богъ знаетъ ради чего… развѣ изъ-за того только, чтобы вѣчно оказываться правымъ и…

— Да я, чортъ возьми, Эванжелика, уже больше не въ постели, я…

Эта тирада была прервана внезапнымъ блескомъ молніи, сопровождавшимся сдавленнымъ крикомъ моей жены и страшнымъ раскатомъ грома.

— Вотъ! Теперь ты видишь, къ чему это ведетъ. О, Мортимеръ, какъ можно быть столь безсовѣстнымъ, чтобы призывать чорта въ такую погоду?

— Я вовсе не призывалъ его. И это случилось совершенно не потому; это бы случилось, если бы я не сказалъ ни словечка, и ты отлично знаешь, Эванжелика, или тебѣ, по крайней мѣрѣ, слѣдовало бы знать, что если атмосфера пресыщена электричествомъ…