Мир возвращался бессвязными фрагментами.
Помнился ветер. Такой сильный, что невозможно дышать.
Потом — тишина и тьма, пахнущая затхлостью и древним страхом. Под землей не бывает ветра. Я узнал запах Лабиринта. Тьма провела меня по нему. Или кто-то еще? Я не мог вспомнить.
Новый фрагмент: заваленная каменными обломками лестница и железная плита наверху. Тьма не любит громких звуков. И Тьма знает, куда положить мою ладонь, чтобы сработал рычаг. Я и есть — Тьма.
Плита опустилась с жутким скрипом, резанувшим по ушам. Открылся ход в смутно знакомый зал, заставленный шкафами с книгами. Глаза заслезились от света: отвык. Шаг вперед, и Тьма, выбросив меня в мир, отхлынула. Я задохнулся, как рыба, выброшенная на берег.
Пока пытался осознать, где нахожусь, — наткнулся на шкаф. Посыпались книги, свитки. Перешагнул. Поймал падающий на голову манускрипт. Мои ладони — широкие, в мозолях и с обломанными ногтями — показались чужими. Слишком взрослыми. Я помнил себя, каким бежал в Лабиринт — семилетним мальчишкой. Помнил кружевные манжеты рубашки и нежную кожу, вспухающую волдырями после тренировки на деревянных мечах. Я не помнил, когда и как вырос.
В просвете между шкафами виднелась высокая двустворчатая дверь. Спотыкаясь, я побрел к ней. Внезапно створки с треском распахнулись. Ворвались какие-то бескрылые существа с мечами, в нелепой одежде. Они что-то кричали, но я их не понимал. С трудом вспомнил, что это люди. Люди мира Подлунья.
Спрятанный в потайном кармане нож я не успел достать. Опрокинул шкаф на одного мечника. Второму швырнул в лицо толстый фолиант, и поднял выпавший из рук стражника клинок. Нападающих стало больше, крики громче, от воплей заболели уши.
Удар сзади в ногу — я упал, покатился. Меня все-таки достали мечом, вошедшим глубоко в подреберье. В спину. Рана не смертельная, переживу. Человек не пережил бы.
Но я — не человек.
Глаза начало жечь, мир окрасился багровым. Я полоснул взглядом по стеллажам. Старые пергаменты вспыхнули охотно, дружно. Густо повалил вонючий дым.
Какой-то дурак разбил витраж мечом, и пожар мгновенно превратился в огненный шквал. Напавшим стало не до меня. Люди пытались спастись бегством и не проверили, насмерть меня зарубили или нет.
Еще фрагмент: очнулся от грубого толчка и резкой боли — меня бросили на что-то твердое и холодное. Осторожно приоткрыл глаза. Я лежал в телеге с обгоревшими трупами. И мои ладони тоже были обугленными.
Боли не чувствовалось. Подняться не смог.
Телега дернулась, заскрипели колеса. Долетел чей-то негромкий разговор на смутно знакомом языке — когда-то я его знал, но смысл слов пока ускользал.
