Шевчук ожидал Колосёнка, то и дело нетерпеливо поглядывая на часы. Олег опаздывал, пока, правда, всего на двенадцать минут, но Шевчуку это показалось дурным знаком: обычно он бывал точен. Неужели все сорвалось?
Как и договаривались, Шевчук стоял возле рекламной тумбы на улице Солнечной, там, где она начинала свой крутой и стремительный спуск к стадиону. Было время, которое поляки называют «час шэры»: короткий зимний день уже истаял, а вечер еще не наступил. Даже уличные фонари еще не зажглись, и все вокруг казалось унылым, зыбким и серым: небо над головой, по которому ветер гнал клочья набухших влагой туч, слежавшийся ноздреватый снег вдоль тротуаров, усталые и словно размытые лица прохожих, обшарпанные стены домов, лента обледенелого шоссе с редкими машинами. Серо, безрадостно было и на душе у Шевчука. Он ждал встречи, которой предстояло изменить его жизнь, осуществить все, о чем он мечтал в последние годы, и боялся ее, а особенно того, что за нею неумолимо должно последовать, и чувствовал, что не огорчится, если Колосёнок вообще не приедет.
Утром оттаяло, на асфальте появились черные проплешины, снег превратился в грязное месиво, хлюпавшее под ногами, но к полудню снова ударил мороз, и все вокруг окоченело. Дорогу подернула тускло поблескивавшая ледяная корка, тротуары стали скользкими, как каток, и люди шли, покачиваясь и осторожно переставляя ноги, чтобы не упасть. Замерзшие деревья звенели в сквере у Шевчука за спиной стеклянными ветками; этот хрустальный перезвон тупо отдавался в висках. «Еще пять минут, — подумал он, подняв воротник дубленки и засунув руки в карманы, — пять — и ни секунды больше».
И тут послышался скрежет плохо отрегулированных тормозов.
Голубенький «москвичок» Колосенка прополз метра на три дальше того места, где стоял Шевчук, и наконец остановился. Олег вылез из машины в расстегнутой куртке и махнул Шевчуку рукой.
— Привет. Заждался?
— 0 паздываешь.
— К старикам в деревню ездил, кабанчика с батей завалили. Свежины домой прихватил, яблок, картошки… Подохли бы без стариков на нашу зарплату. А погодка сегодня — сам видишь: гололед, а у меня резина лысая и тормоза барахлят. Надо бы прокачать, да все времени не выберу. Я зимой почти не езжу, только иногда в деревню, а так стоит под окном. Бабки принес?
— Как договорились. А ты?
— Само собой. Пошли в машину, там теплее. Холодрыга, черт бы ее…
Сгорбившись, Шевчук втиснулся в старенькую, побитую пятнами ржавчины машину. Привыкшему к просторному салону «БМВ», ему было тесно и неудобно. Зато худенький, шустрый Колосенок чувствовал себя вполне комфортно.
