Дизель завелся сразу, затарахтел, и бывший водолазный бот, а ныне прогулочный катер «Тайна», задрожал всем корпусом, раскачиваясь на пологой, гладкой волне. Вода у низкой кормы забурлила, дурно запахло выхлопом, но серый вонючий дымок сразу отнесло дующим со стороны моря ветерком.
– Кузя, кончай лизаться! – крикнул Губатый, закрывая крышку моторного отсека, в котором лязгал старым железом дизель. – Якорь поднимай!
Олег послушался, оторвался от Ленки, соскочил с застеленного полотенцами и выгоревшим брезентом люка, и бросился вращать кабестан. Якорная цепь загремела, наматываясь на барабан, звонко защелкал стопор.
Губатый зашел в разогретую августовским солнцем рубку, ухватил загрубевшими от соли ладонями отполированные временем и сотнями тысяч прикосновений рукояти штурвала и, подняв голову, уткнулся взглядом прямо в Ленкину промежность.
Изотова лежала перед ним, на цветастом полотенце, опершись на локти, и насмешливо поглядывала на Губатого, который глаз не мог отвести от ее алого, как кровь, купальника, туго облепившего выпуклый лобок. Ткань купальника была тонкой, настолько тонкой, что казалась прозрачной. Он мог, не напрягая воображения, угадать под ней очертания срамных губ. Там где купальник, превращаясь «ни во что», исчезал между ягодицами, были видны отдельные, еле заметные завитки волос.
Губатый шумно сглотнул.
Горло пересохло, чуть ли не до желудка, и загустевшая слюна, шурша, скатилась по пищеводу.
Ленка, прекрасно понимая, какой эффект на него оказывают ее бесстыдно расставленные, длинные ноги, склонила голову к плечу и медленно, очень м-е-д-л-е-н-н-о перевернулась на живот.
Губатый был далеко не мальчик, и, несмотря на малый рост и далеко не богатырское сложение, барышень за свою мужскую жизнь поимел – вагон и маленькую тележку, но в те секунды, что Изотова меняла позу, едва не кончил в широкие полотняные шорты, одетые на голое тело. Все, что в организме тридцатилетнего мужчины могло стать дыбом – стояло дыбом. Губатый закусил губу, чтобы не застонать от боли в паху – впечатление было такое, что между ног пульсирует от бешеного тока крови второе сердце.
Ленка выпятила в его сторону зад, делая вид, что разглаживает смявшееся полотенце, качнула бедрами, от чего Губатый со свистом втянул воздух, и опустилась грудью на подстилку, для верности стрельнув глазами из-под руки.
Ей нравилось дразнить Губатого.
Губатый зверел, когда она его дразнила.
Якорная цепь громыхнула и замерла в клюзе. Бормотание дизеля не могло заглушить крики висящих в воздухе чаек и шорох волн, набегающих на прибрежные камни.
