Падение длилось вечность, но вечностью не закончилось. Приземлились мы относительно мягко, упав на упругую поверхность, покрытую тканью, однако какое-то время лежали слегка оглушённые, не шевелясь и не расцепляя рук.
Широко раскрыв глаза, я смотрела вверх.
Помещение, в центре которого мы оказались, было просторным и круглым. Высоко над нами парило перекрытие — крыша красивой куполообразной формы, но при этом всё равно какого-то промышленного вида. Купол, собранный из листов серебристого металла, был опоясан трубами-воздуховодами. Подкупольное пространство перечёркивалось балками. По верхнему ярусу стены шли широкие арочные окна с частым переплётом, вдоль них — галерейка, огороженная тонкими железными перилами.
Сквозь окна проникал яркий солнечный свет и освещал цепи, спускающиеся с балок. На цепях на разной высоте были укреплены массивные деревянные брусья.
Спорткомплекс для Гулливера?
Мой взгляд опустился ниже.
Стены из прямоугольных блоков грубо тёсанного, красновато-коричневого — на солнце красно-оранжевого — камня были разделены по горизонтали на несколько этажей; многочисленные металлические лестницы, ведущие от уровня к уровню, переходы и площадки присутствовали в изобилии. Меж ними змеились трубы разнообразного диаметра и непонятного назначения. Примерно посередине, на уровне третьего этажа, располагались огромные запертые ворота с широкими подмостками перед ними.
Фабрика по производству… производству чего?
— Я когда-нибудь говорил вам, Данимира Андреевна, что вы умница? — прозвучало сбоку.
Я повернула голову.
Кайлеан глядел на меня и улыбался непривычно мягко.
По его умиротворённому виду сразу же стало ясно, что дела хороши, но мои брови вопросительно приподнялись.
— Можете говорить, всё закончилось. Мы дома.
— Нет, никогда! — вымолвила я с трагической горечью. — Вы говорили, что я пилю вас, и что вру всё время, и что я вас достала. Ещё вы сказали, что я толстая и голос у меня писклявый. А про умницу — никогда.
Он моргнул.
— Не говорил я, что вы толстая… — пробормотал Кайлеан. — С чего мне такое говорить?
— Вы предположили, что на мне брюки лопнут. Два раза. Ладно, если бы один раз. А то дважды!
Он снова моргнул, потом догадался и хмыкнул:
— Перестаньте дурачиться, прекрасно знаете, что я вовсе не то имел в виду.
Я рассматривала его довольное, но осунувшееся лицо… под глазами залегли глубокие тени, на подбородке и скулах проступила щетина… Сколько же мы шли?
— Тяжело было? — спросила я.
Кайлеан прикрыл глаза, затем взглянул вновь, пристально и остро.
— Вы умница, Данимира Андреевна, — произнёс он на этот раз без тени улыбки. — И мне нравится ваш голос.
