ЧЕРНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ МИСТЕРА МАККОУНА
Дверь кабинета президента закрылась за плотным седовласым джентльменом. Выйдя из Белого дома, он остановился у подъезда, будто припоминая что-то. Кустистые брови сошлись над переносицей. Очки, прикрывавшие почти прозрачные глаза, зло блеснули в тусклом свете заходящего октябрьского солнца. Рассеянно взглянув на белую мраморную стрелу обелиска — памятника Джорджу Вашингтону, — над которой нависло темное небо, джентльмен круто повернулся и направился в западное крыло Белого дома. Через несколько минут он вошел в кабинет, который вот уже почти два года занимал Макджордж Банди — главный советник президента по вопросам внешней политики и военной стратегии.
Хозяин кабинета сидел за большим столом, заваленным бумагами.
— Хэлло, Джон, — приветствовал он вошедшего и поспешил навстречу. — Рад снова видеть вас. Очень рад.
Макджордж Банди, один из влиятельнейших политических деятелей США, специальный помощник президента по вопросам национальной безопасности и внешней политики, не случайно рассыпал любезности перед своим посетителем. Гость стоял на еще более высокой ступеньке вашингтонской иерархии, чем он. Это был директор Центрального разведывательного управления Джон Алекс Маккоун.
— Благодарю, Макджордж. Ваше дружеское отношение, кажется, единственное, что хоть немного помогает мне перенести все неприятности, обрушившиеся на меня сегодня.
Шеф вашингтонского ведомства «плаща и кинжала» в отличие от своего предшественника Аллена Уэлша Даллеса, всегда изысканно вежливого и уравновешенного, был невоздержан на язык и не стеснялся крепких выражений.
— Запомните этот чертов день, Макджордж, — продолжал Маккоун. — Я, честно говоря, не люблю признавать свои ошибки, но боюсь, что нам пришлось отступить.
Банди взглянул на календарь: воскресенье, 28 октября 1962 года. Затем перевел глаза на собеседника.
— Что, плохие известия, Джон?
— Да вы же прекрасно знаете сами, — пробурчал Маккоун, усаживаясь в кресло. — Президент подписал послание Хрущеву. Сейчас оно передается по радио.
Банди нажал кнопку радиоприемника. «Я сразу же отвечаю на Ваше послание от 28 октября, переданное по радио… — послышался голос диктора, — так как придаю огромное значение тому, чтобы действовать быстро в целях разрешения кубинского кризиса… Я рассматриваю свое письмо Вам от 27 октября и Ваш сегодняшний ответ как твердые обязательства обоих наших правительств, которые следует быстро осуществить.
Я надеюсь, что можно будет через Организацию Объединенных Наций немедленно принять необходимые меры, как говорится в Вашем послании, с тем, чтобы Соединенные Штаты в свою очередь были в состоянии отменить осуществляемые сейчас меры карантина».
