Эрик
Десять лет и время попрощаться.
Я не хотел уходить. Я не хотел её отпускать.
— Пришло время, Эрик, милый, — услышал я слова мамы, но мне было всё равно.
— Я никогда не забуду о тебе, — тихо сказала она мне на ухо.
Я отстранился не потому, что хотел этого, а потому, что хотел смотреть ей в лицо, той девочке, которая владела моим сердцем. Я видел, как слёзы катились по щекам Пейдж, и часть меня хотела наклониться и поцеловать их.
Я полез в карман, схватил маленькую красную нитку, которая у меня была, и начал завязывать ту вокруг её запястья. Я сделал петлю, чтобы завязать её, свободные концы нитки с обеих сторон свисали с её крошечного запястья.
— Это не так много, но, когда ты посмотришь на неё, ты будешь знать, что я ношу свою. — Я поднял руку и показал ей красную нить, завязанную на моём запястье. — Когда ты будешь смотреть на эту нить, ты поймёшь, что мы связаны.
— Пойдём, Пейдж, — сказала её мама и двинулась вперёд.
— Я не хочу уходить, Эрик. — Пейдж притянула меня в крепкие объятия.
— Я тоже не хочу, чтобы ты уходила, — прошептал я, и моё сердце болезненно сжалось в груди.
Мама одарила меня грустным взглядом, и я хотел бунтовать. Я хотел кричать, причинить кому-то боль, настолько сильную, насколько было больно мне. Я хотел устроить большую сцену, от того, что меня заставили оставить моего лучшего друга. Я подарил Пейдж поцелуй в щёку, пробуя на вкус её слёзы. Это был солёный вкус, который я знал, не забуду никогда. Мама Пейдж оттащила её, и наши руки были расцеплены друг от друга. Я не переставал смотреть на Пейдж, когда её сажали на заднее сидение машины. Она положила руку на окно, её лицо было красным, теперь её слёзы тяжёлыми каплями стекали по щекам.
Моя Пейдж. Я тоже не переставал плакать. Я чувствовал, что часть меня утрачена, ведь я никогда не вернусь.
— Вы такие юные. Со временем станет легче.
Я не сказал ничего, в ответ на мамины слова. Я не стал говорить ей, что, хоть мне и было только десять лет, я никогда не забуду Пейдж.
— Ты всегда сможешь написать Пейдж, может быть, даже звонить ей время от времени.
Этого было недостаточно. Я хотел быть рядом с ней, держать её за руку и ходить с ней к ручью, как мы привыкли. Я хотел, чтобы она рассказывала мне о том, что делало её счастливой. Я просто хотел, чтобы она была рядом со мной.
— Пойдём, дорогой, нам нужно загрузить последнюю коробку и отправляться в дорогу. Мне было всё равно, что кто-то говорил, я не хотел ничего слышать, кроме биения моего сердца. Потому что оно билось для неё.
Пейдж всегда была моей.
