Ночной город заливал дождь. Не было видно ни луны, ни звезд, ни тусклых огней газовых фонарей, укрывшихся за плотной пеленой дождя. Погасли окна домов, в которых уснули жители города, убаюканные монотонным шелестом дождя и на улицах стало совсем темно и пусто. Даже городская стража, пренебрегая уставом попряталась, спасаясь от непогоды. И только в одном ничем не примечательном домике на окраине Маркатана сквозь маленькие зашторенные окна пробивался еле заметный свет, а внутри мелькали размытые силуэты.
В полутемном помещении было влажно, дымно и тяжело дышалось. Плясали языки пламени и потрескивали дрова в грубо сложенном камине, вокруг которого сушились и грелись разбойники. Их мокрые одежды курились паром и воняли затхлым. Разбойники часто прикладывались к бутылкам, между делом кидали кости и с веселой нервозностью обсуждали недавнее сражение с конкурирующей бандой. В одном из углов, где было намного светлее от канделябра с веером свечей, раненным бандитам оказывал помощь молодой гладко выбритый лекарь, сверкая стеклами магических гогглов. А на лавке отдельно от всех, прислонившись спиной к стене, неподвижно сидел человек, резко выделяясь среди присутствующих красивым интеллигентным лицом, лишенным всяких эмоций и холодными черными глазами. Этим человеком был наш современник и соотечественник Виктор Владимирович Сомов, волею судьбы оказавшийся в чужом и враждебном для него мире, называемом здесь Осаной. Когда-то в прошлом студент Санкт-Петербургского государственного университета, а ныне беглый раб и случайный сообщник городских разбойников. Виктор был серьезно ранен, ждал своей очереди к эскулапу и скептически наблюдал за его действиями. Сомов не очень-то доверял местной медицине и совсем еще молодому явно неопытному лекарю, но другого выбора у него не было. Кровотечение от полученных ран до сих пор не прекратилось, и бывший студент чувствовал, что слабеет с каждой минутой. Когда настал его черед, он разделся до пояса и сел на скамью так, чтобы татуировка раба на его плече не была видна разбойникам. Вряд ли бы статус невольника добавил популярности Виктору в той компании, в которой он оказался.
Лекарь, увидев обнаженный торс Сомова, на некоторое время забыл о своей работе и замер внимательно его разглядывая. Он даже гогглы сдвинул на лоб, а затем с искренним восхищением произнес:
