А тот ли это свет?
Пожалуй, что не тот. На том свете, насколько я понимаю, голова болеть не должна. Или должна? Адские муки и всё такое… Тем более что голова у меня болит именно адски.
Сквозь дурноту проступает последнее в моей жизни (той жизни) воспоминание. Исполнение приговора. Пристегнули, гады, к столу, опрокинули, чтобы виднее было, как мне уколы ставят, а за стеклом зрители сидят пялятся.
— Невиновен… — хриплю я им напоследок. — Подставили…
Не верят! Морды у всех злорадные, ликующие. Плевать им, виновен я или не виновен, — поглазеть пришли…
— Да ты не расстраивайся, — приговаривает вполголоса служитель, запуская иглу в вену. — Теперь ведь не то что раньше… Раньше ширнут — и на кладбище… А теперь не-ет… Ширнут — и в холодильник! Ну подставили тебя… Лет через десять разберутся, или амнистия какая подкатит… глядишь, воскресят… Тебе операцию хоть раз под наркозом делали? Вот примерно то же самое…
Утешитель хренов!
А ведь получается, не соврал.
И всё равно накатывает злость. Голова чуть не лопается.
Нет, как хотите, а из-под наркоза выходить куда легче. Крайне болезненный процесс это самое воскрешение. В затылке и висках пульсация, вдобавок со зрением что-то: потолок словно проваливается местами. Врач надо мной наклонился — и давай гримасничать. А он и не гримасничал вовсе — в глазах прыгало.
Хотел спросить, за что мне меру пресечения смягчили. Хорошо себя вёл в жидком азоте? Спросить, однако, не смог — связки не слушались…
Потом малость пришёл в себя. Врач куда-то исчез, а на его месте возник какой-то чиновничек.
— Как вы себя чувствуете?
— Хреново… — прохрипел я.
— Это пройдёт, — бодро заверил он. — А пока позвольте поздравить вас с окончательной реабилитацией…
— Посмертной?
— Н-ну… в каком-то смысле… да. Свидетельство о смерти аннулировано, новые документы вам вручат чуть позже…
— А что стряслось-то? Неужто амнистия?
Официальное лицо опечалилось.
— Нет, — с прискорбием произнесло оно. — Ваше дело пересмотрено, и я обязан принести вам извинения от имени министерства юстиции за судебную ошибку. Вы полностью оправданы. Как выяснилось, все улики против вас были грубо сфабрикованы и подброшены…
— Кем? — спросил я через силу.
— Виновные пока не установлены. Предстоит повторное следствие…
— А надо?
Чиновник взглянул на меня удивлённо и пожалуй что с уважением.
— Вы не хотите, чтобы тот, из-за кого вас усыпили и заморозили, получил по заслугам?
— Не хочу… — выдохнул я. — Ничего не хочу. Жив — и ладно…
— Что ж, — поразмыслив, сказал он. — Очень приятно заполучить столь незлопамятного члена общества. Поверьте мне, это большая редкость. Как правило, посмертно реабилитированные жаждут мести, требуют справедливости…