Глаза слипались от усталости и недосыпа. Встряхнув головой, переоделась и забрав из ординаторской свои вещи, направилась на выход. Пнув колесо своего маленького автомобильчика, я устало прислонилась к капоту.
— Господи, ну не везет, так не везет!
Движок пару раз пытался себя реанимировать, но обе попытки привели к полной остановке всех жизненных функций. Да! Глухо как в танке. На улице уже девятый час вечера, машина сломалась, а мне еще пилить обратно в Москву на электричке. Сейчас на дворе начало осени и самое смешное, что все едут из Москвы с работы, а я в Москву с работы. Но что делать, если работаю детским хирургом в небольшом городке, рядом со столицей нашей родины. По крайней мере здесь мне были рады предложить работу после окончания ординатуры. Но я не жалуюсь, я здесь как дома и даже подумывала переехать поближе к работе. Останавливает только то, что живу в одном доме с единственно близким мне человеком. Моя подруга Антонина не умеет грустить и предаваться печали, она словно лев бросается на любое препятствие на пути к нашему благосостоянию.
Когда мне исполнилось три года, от нас ушел отец. Так долгое время объясняла моя мама, пока мне не исполнилось девять и родитель не вернулся из тюрьмы, где отбывал срок за убийство во время пьяной драки. Целый год они судились по поводу алиментов. Причем алименты требовал с мамы папа, видимо поднаторевший на зоне в юридических науках, по причине полной нетрудоспособности в связи с тяжелым заболеванием — алкоголизмом. Короче говоря, они внесли свою лепту в развитие нашей судебной практики. Слава богу, в суде работали приличные люди с адекватнымым восприятием жизни, и он от мамы ничего не добился. А через несколько месяцев папуля в очередной пьяной драке сам оказался в роли жертвы, причем мертвой жертвы.
Мы с Тоней живем в соседних подъездах старого дома еще сталинской постройки. В наших квартирах высокие потолки, огромные лоджии и кухни. Поэтому глупо было бы потерять такую хорошую квартиру, которая досталась нам с мамой от ее почивших родителей. Мама Антонины и моя работали в одном НИИ и были в добрососедских отношениях, что поспособствовало и нашей дружбе. Поэтому после того как я закончила школу, и мама вдруг, не объясняя никому и ничего, подалась в секту, меня забрали жить к себе Тонины родители.
Продать нашу квартиру маме не позволил Николай, Тонин папа, который в то время еще работал в милиции. Так что, слава богу, я не стала бомжом. О судьбе мамы до сих пор ничего не известно, потому что секта подалась куда-то в Сибирь жить как староверы. В последний раз, когда я видела маму, она с печалью в глазах уговаривала отказаться от бесовской жизни и поехать с ней и ее новым мужем в Сибирь, создавать артель, в которой мы будем жить праведной жизнью по истинно божьим законам. После того как я отказалась, она отреклась от меня. Вот так, на втором курсе медицинского университета, в восемнадцать лет, я осталась круглой сиротой. Пришлось учиться и работать. Жила в общем хоть и тяжело, но неплохо.
