Глава 1. Она же последняя :)
- Делла Валенсия, делла Валенсия, просыпайтесь! Женихи уж приехали!
- Ты что, старый, ума лишился? Какая, к чертям собачьим, Валенсия? - тяжело моргаю, фокусируя зрение. А оно, вот уж странность, довольно ясное. И это с моей-то развившейся к семидесяти восьми годам катарактой.
- Делла Валенсия, приснилось чего? - порхает по комнате тощая девчушка, явно не моя внучка. Моя-то только и знает, что в каких-то интернетах сидеть, а эта и шторы вон распахнула, и завтрак на постель поставила, и с платьем наготове стоит. А сама, знай, все про каких-то женихов трещит.
- Валентина Ивановна я. А ты кто, милая? - спрашиваю, на кровати садясь.
Ничего не понимаю. Комната уж точно не моя хрущевка с болгарским ковром на стене, купленным за немыслимые по советским ценам сто восемьдесят рублей. Тут пошикарнее будет. На полу вон шкура какого-то чудища глаза таращит и пасть раззявила. А кровать-то с занавесками, как у принцессы какой! И стол вон узорный со склянками разными.
Девчушка в кулак прыскает. Все ей смешно.
- Ну, вы и затейница, делла! Я ж Анита, служанка ваша. Вы кушайте, кушайте, женихов уж пора встречать.
Но кусок в горло не лезет, хотя пахнет еда уж куда как лучше овсяной каши, на которую пришлось перейти ввиду возраста. А что поделать! На зубного-то никакой пенсии не напасешься!
- Ты это, Анита, давай-ка расскажи лучше, где я. Или пока спала, меня в дом престарелых отволокли? Хотя вряд ли детки бы раскошелились на такие хоромы.
- Делла, нехорошо вам? - хмурится девушка. Глупенькое выражение на лице сменяется обеспокоенным. - Лекаря позвать?
- Да какого лекаря, тут уж ничем не поможешь, коновала разве со смертельным уколом, - кряхчу я, осторожно с кровати слезая. Так, вот здесь осторожнее надо, бедро-то, однажды поломанное, болит еще. Да и живот большой (работе повара спасибо жирное!) надо поддерживать, чтобы уж сильно по коленям не бил. Рука, однако ж, пустоту зачерпывает. - А где живот-то?
- Делла Валенсия? - жалобно Анита мяукает.
Да и в теле небывалая легкость. Из зеркала около шкафа на меня глядит... я, только не та я, которая с животом-подушкой, отвисшими до колен титьками, мятым лицом и гипертонией, а та я, которая из далекого шестьдесят первого. Которой двадцать лет, в глазах дурь несусветная, а в голове одни парни да танцы. Зато волосы густые, а живота еще и в помине нет!
- Кузнецов, старый пень! Говорила ж я, что первая помру, а ты не верил! - хохочу. - Вот значит, как рай-то выглядит! С упругим задом и служанками! А то знай про свет в конце тоннеля да про ангелов сказки сказывали. - И так перед зеркалом, и сяк кручусь. - Ой, хороша!
