Рэй Бредбери
Дракон
Ничто не шелохнется на бескрайней болотистой равнине, лишь дыхание ночи колышет невысокую траву. Уже долгие годы ни одна птица не пролетала под огромным слепым щитом небосвода. Когда-то, давным-давно, тут притворялись живыми мелкие камешки - они крошились и рассыпались в пыль. Теперь в душе двух людей, что сгорбились у костра, затерянного среди пустыни, шевелится одна только ночь; тьма тихо струится по жилам, мерно, неслышно стучит в висках.
Отсветы костра пляшут на бородатых лицах, дрожат оранжевыми всплесками в глубоких колодцах зрачков. Каждый прислушивается к ровному, спокойному дыханию другого и даже слышит, кажется, как медленно, точно у ящерицы, мигают веки. Наконец один начинает мечом ворошить уголья в костре.
- Перестань, глупец, ты нас выдашь!
- Что за важность, - отвечает тот, другой. - Дракон все равно учует нас издалека. Ну и холодище, Боже милостивый! Сидел бы я лучше у себя в замке.
- Мы ищем не сна, но смерти...
- А чего ради? Ну, чего ради? Дракон ни разу еще не забирался в наш город!
- Тише ты, дурень! Он пожирает всех, кто путешествует в одиночку между нашим городом и соседним.
- Ну и пусть пожирает, а мы вернемся домой.
- Тсс... слышишь?
Оба замерли.
Они ждали долго, но в ночи лишь пугливо подрагивала шкура коней, точно бархатный черный бубен, да едва-едва позванивали серебряные стремена.
- Ох и места же у нас, - вздохнул второй. - Тут добра не жди. Кто-то задувает солнце, и сразу - ночь. И уж тогда, тогда... Господи, ты только послушай! Говорят, у этого дракона из глаз - огонь. Дышит он белым паром, издалека видно, как он мчится по темным полям. Несется в серном пламени и громе и поджигает траву. Овцы в страхе кидаются врассыпную и, обезумев, издыхают. Женщины рождают чудовищ. От ярости дракона сотрясаются стены, башни рушатся и обращаются в прах. На рассвете холмы усыпаны телами жертв. Скажи, сколько рыцарей уже выступило против этого чудища и погибло, как погибнем и мы?
- Хватит, надоело!
- Как не надоесть! Среди этого запустения я даже не знаю, какой год на дворе!
- Девятисотый от Рождества Христова.
- Нет, нет, - зашептал другой и зажмурился. - Здесь, на равнине, нет Времени - только Вечность. Я чувствую, вот выбежать назад, на дорогу, - а там все не так, города как не бывало, жители еще и не родились, камень для крепостных стен еще не добыт из каменоломен, бревна не спилены в лесах; не спрашивай, откуда я это знаю, сама равнина знает и подсказывает мне. А мы сидим тут одни в стране огненного дракона. Боже, спаси нас и помилуй!