– Не бралась бы ты за это. Ты же знаешь, это не только мое мнение.
Они расположившись на приподнятой платформе выступа ресторана. С этой высоты им было видно большую часть города, урбанистически-экстравагантно покрывавшего собой немалую площадь. Не так уж и переселен был Махмахар, но поскольку законом не дозволялась застройка выше четырехэтажной, разросся он преимущественно вширь. К тому же обычаи и эстетика предполагали большое количество садов и парков, что приводило к появлению значительных ровных площадей.
Но город отнюдь не походил на урбанистического спрута. Наоборот, он и на город-то похож не был, по крайней мере, не в той степени, как пускающие метастазы метрополисы, какие можно обнаружить на Гивистаме или О’о’йане. В архитектуре упор был сделан на гармоничность, что только подчеркивали многочисленные сады и парки. В таком соседстве неуместными выглядели как раз крупные сооружения.
Население Туратрейи было чуть больше двух миллионов – одно из самых больших на Махмахаре – и все обитатели города этим гордились. Вейсы по возможности старались ограничить народонаселение своих городов в рамках от одного до пяти миллионов жителей. В градостроительстве – как и во всем прочем – они стремились прежде всего к красоте и определенности. Иногда это угрожало недовольством и завистью со стороны других членов Узора, которые начинали презирать Вейс за манерность и формализм, тайно завидуя при этом их способности создавать и отыскивать красоту во всем. Даже среди недоброжелателей никто не посмел бы отрицать, что общество и культура Вейса являли собой вершину среди цивилизаций Узора, которой другие особи могут только восхищаться и завидовать, даже если действия Вейса (или отсутствие оных) оказывались полностью лишенными смысла. И ответственность за это Вейс принимал на себя со всей серьезностью. Как и все другие расы – члены Узора, Вейс с самого начала участвовал в войне против Амплитура – уже больше тысячи лет. И в стремлении поддерживать своих материально, но всячески избегать открытой схватки, они ничем не отличались от большинства своих союзников. Мать юной Лалелеланг поигрывала тремя традиционными бокалами. Один для аперитива, один для главного блюда и один – для принятого правилами омовения рта между глотками. Как и все прочее, обед в вейсском обществе был превращен в изящное искусство, хотя и говорились за столом не самые приятные речи.
Мать была вынуждена говорить подобные вещи, поскольку была старейшей из здравствующих в семье по женской линии; таково было ее место. Бабушка противилась бы ей куда настойчивей, но эта почтенная жизнедательница уже два года как почила, была разделана, забальзамирована и помещена в фамильный мавзолей. Так что неприятная задача оказалась возложенной на ее мать. Отцу же все будет доложено только тогда, когда женщины сочтут это нужным.
