Дверь в спальню была открыта. Стейси остановилась в нерешительности, нервно приглаживая пальцами волосы, стянутые заколкой. Она отрешенно заглянула в пустую, по-спартански обставленную комнату и уловила слабый запах лекарств.
В доме царили тишина и покой раннего утра, лишь Мария чуть слышно хлопотала на кухне, готовя завтрак. Стейси окинула холл беспокойным взором карих глаз и продолжила поиск в гостиной. Наконец она увидела инвалидное кресло — оно стояло у дверей на веранду.
До боли родная темноволосая голова покоилась на спинке кресла. Мягкий свет восходящего солнца играл в беспорядке черных завитков.
Стейси судорожно вздохнула. Не успело наступить утро, а Корд уже сидит и смотрит в окно. День не предвещал ничего нового, совсем такой же, как вереница предыдущих, — о светлых временах лучше и не вспоминать.
«Слава Богу, — с облегчением подумала Стейси, — что Джош остался с Мэри и ее мальчишками». Плохое настроение Корда начинает выплескиваться и на сына, как ни старается она оградить его от этого. Надо признаться, она уже на пределе.
При виде некогда гордого и жизнерадостного мужчины, сидящего теперь в инвалидном кресле, глаза Стейси потемнели. Она испытывала те же душевные муки и те же страдания, что и он. Но ужаснее всего было сознание того, что помочь ему она не в силах.
Словно почувствовав ее присутствие, он взялся за колесо и развернул кресло. И прежде чем тяжелый взгляд Корда пронзил ее, как клинок рапиры, Стейси встретила его лучезарной улыбкой.
— Доброе утро, милый, — промурлыкала она. — Ты рано встал сегодня.
И услышала в ответ отрывистое «да».
Корд направил кресло-коляску ей навстречу. Каким неприятным выражением искажены правильные черты его лица… Едва Стейси наклонилась, чтобы поцеловать его. Корд резко отстранился, и шершавая щека, заросшая темной щетиной, уколола ей губы.
Постоянный отказ от любых проявлений нежности очень задевал Стейси, но она старалась не показывать виду.
— Ты забыл сегодня побриться, — смеясь, пожурила она его и обошла кресло, чтобы выкатить его в столовую.
— Не забыл. Просто не вижу необходимости, — последовал раздраженный ответ.
— Вот если бы тебе пришлось хоть раз поцеловать наждачную бумагу, ты бы так не думал. — Голос Стейси звучал неровно. Попытка пошутить была явно вымученной.
— Стейси, тебя никто не заставляет. — Корд произнес это так холодно и безучастно, что Стейси закрыла глаза и несколько раз мысленно повторила: «Он любит меня».
— Никто не заставляет, — согласилась она и, стараясь вести себя как можно более непринужденно, продолжила: