Джон Флисон сидел в умиротворенном настроении на террасе большого дома и потягивал отличное шотландское виски. Погода была прекрасной. Все складывалось как нельзя лучше. Флисон был реалистом и понимал, что всего иметь нельзя. С женой ему и повезло, и одновременно не повезло. Кора была некрасивая толстуха средних лет со вздорным характером, но миллионы долларов, которые достались ей по наследству от отца, с лихвой перевешивали все ее недостатки. Все, что сейчас было у Джона, вернее, чем он мог пользоваться, принадлежало Коре. Как, впрочем, и он сам, с недовольной усмешкой вынужден был признать Флисон.
Прекрасный просторный дом со множеством слуг, готовых выполнить любое его желание, окружали вековые дубы и липы. Роскошная белая яхта у длинного причала, на которой можно было отправиться в плавание. Гараж с четырьмя дорогими машинами, отполированными до такого блеска, что в них можно было смотреться, как в зеркало. И, наконец, главное произведение искусства, само поместье с огромным парком, которое приезжающие к Коре многочисленные гости часто называли восьмым чудом света.
— Джон!.. — Его мысли прервал высокий, пронзительный голос жены. Кора сидела за мольбертом шагах в десяти от него и что-то сосредоточенно рисовала. — Джон!..
— Да, дорогая, — тут же откликнулся Флисон, постаравшись, чтобы его голос звучал ласково и заботливо. — Тебе что-то нужно?
— Джон, принеси мне стакан ледяного чаю.
— Кора, в доме больше десятка слуг, — не сдержался Джон. Он считал себя сдержанным человеком, но порой выдержка подводила и его. — Тебе не кажется, что можно попросить об этом кого-нибудь из них?
— Только не говори со мной таким тоном, Джон, — с холодной улыбкой одернула его Кора. Его супруга выглядела значительно старше своих сорока пяти лет. — Слуги — это слуги, а муж есть муж. Думаю, с твоей стороны будет очень мило, если ты мне принесешь чай.
С этими словами Кора отвернулась к мольберту, давая понять, что разговор закончен и он может выполнять ее просьбу. Вернее, не просьбу, а приказание. Она не сомневалась, что муж принесет чай, и поэтому считала обсуждение этого уже решенного ею вопроса напрасной тратой времени.
Джон Флисон выругался про себя. Он встал с тяжелым вздохом и отправился в дом за чаем. Джон весь кипел от злости. Очутившись на кухне, он закрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. В очередной раз Флисон был вынужден признать, что принадлежит Коре, как тот мольберт, на котором она сейчас рисовала. Она выдавала ему сто долларов в неделю на карманные расходы, оплачивала все его карточные долги, но не позволяла совершать серьезные покупки. Они уже прожили вместе пять лет, однако ему до сих пор приходилось просить у нее деньги на новые туфли или рубашку.
