Е.Агафонов
Воспоминания о М.П.Арцыбашеве
Михаилом Петровичем Арцыбашевым меня связывала долголетняя дружба; юношами мы вышли на одну дорогу - начали со школьной скамьи Харьковской Школы Рисования и Живописи; потом разошлись: я и до сих пор иду все той же дорогой, а он свернул на другую, соседнюю, но живописи не бросал никогда.
В течение тридцати лет мы встречались иногда часто (Петербург), иногда годами не видались, но всегда, припоминаю, свидания наши были радостны общими воспоминаниями о родных местах.
Знаю я его хорошо по его провинциальной жизни: Михаил Петрович страшно любил Ахтырку и ежегодно приезжал к лету домой; впрочем, оговорюсь - самый город он не любил, а тянуло его к Ахтырскому монастырю, у которого так широко разливается Ворскла, и его окрестностям вверх по течению к хутору Доброславовка.
Я всегда любил Ахтырку и искренне радовался, приезжая в нее: "зеленая Ахтырка", как любовно прозвали ее свои же горожане, действительно изобилованное массой зелени, хотя Ворскла течет мимо, но в городе есть ее заливы, окруженные старыми ветлами, камышами и зелеными берегами; но помимо этого весь город в садах: нет такого домохозяйства, где бы не было древнего вишневого, яблочного или сливного сада; бывал я в Ахтырке и ранней-ранней весной, когда только прилетали грачи; тогда весь город был полон птичьего гама и крика - гнезда вились не только в садах, но и в городском парке и бульварах. Хутор Доброславовка занимал в жизни Михаила Петровича большое место: там написано большинство его капитальных вещей; тишина и безлюдье хутора много способствовали его работе; соседняя, излюбленная дачниками, местность - Ахтырский монастырь - отмечалась дачным шумом; гористая местность, хорошее купанье, монастырские гостиницы, приспособленные к спокойной жизни, - все это привлекало много публики; "разноцветные барышни" и студенты встречались повсюду, - в заливах реки на лодках, на зеленых лужках, в лесу.
Далее вверх по течению Ворскла становилась все уже и неслась по лугу в стремительном течении, окруженная наклонившимися деревьями; в самой Доброславовке была плотина с мельницей, старой украинской мельницей, с громадными черными колесами, медленно крутящимися среди адского шума и гор пены; под самыми колесами ее сидя на прыгающей по клокочущей волне лодке, привязанной к мельнице, часто сиживал Михаил Петрович в своей черной рубашке и усердно писал этюды; чем кончались эти этюды, что можно было сделать, сидя так близко к колесам, будучи окруженным водяной пеной и брызгами, мне так и не удалось ни разу увидеть; мне был только понятен и близок к сердцу самый процесс времяпрепровождения; в данном случае Михаил Петрович был похож на охотника, для которого вся прелесть охоты - бродить по болотам, а не приносить домой дичь.