Вильгельм кончил с отличием пансион.
Он приехал домой из Верро изрядно вытянувшийся, ходил по парку, читал Шиллера и молчал загадочно. Устинья Яковлевна видела, как, читая стихи, он оборачивался быстро и, когда никого кругом не было, прижимал платок к глазам.
Устинья Яковлевна незаметно для самой себя подкладывала потом ему за обедом кусок получше.
Вильгельм был уже большой, ему шел четырнадцатый год, и Устинья Яковлевна чувствовала, что нужно с ним что-то сделать.
Собрался совет.
Приехал к ней в Павловск молодой кузен Альбрехт, затянутый в гвардейские лосины, прибыла тетка Брейткопф, и был приглашен маленький седой старичок, друг семьи, барон Николаи. Старичок был совсем дряхлый и нюхал флакончик с солью. Кроме того, он был сластена и то и дело глотал из старинной бонбоньерки леденец. Это очень развлекало его, и он с трудом мог сосредоточиться. Впрочем, он вел себя с большим достоинством и только изредка путал имена и события.
– Куда определить Вильгельма? – Устинья Яковлевна с некоторым страхом смотрела на совет.
– Вильгельма? – переспросил старичок очень вежливо. – Это Вильгельма определить? – и понюхал флакончик.
– Да, Вильгельма, – сказала с тоскою Устинья Яковлевна.
Все молчали.
– В военную службу, в корпус, – сказал вдруг барон необычайно твердо. – Вильгельма в военную службу.
Альбрехт чуть-чуть сощурился и сказал:
– Но у Вильгельма, кажется, нет расположения к военной службе.
Устинье Яковлевне почудилось, что кузен говорит немного свысока.
– Военная служба для молодых людей – это все, – веско сказал барон, – хотя я сам никогда не был военным… Его надо зачислить в корпус.
Он достал бонбоньерку и засосал леденчик.
В это время Устинька-Маленькая вбежала к Вильгельму. (И мать и дочь носили одинаковые имена. Тетка Брейткопф называла мать Justine, а дочку Устинькой-Маленькой.)
– Виля, – сказала она, бледнея, – иди послушай, там о тебе говорят.
Виля посмотрел на нее рассеянно. Он уже два дня шептался с Сенькой, дворовым мальчишкой, по темным углам. Днем он много писал что-то в тетрадку, был молчалив и таинствен.
– Обо мне?
– Да, – зашептала Устинька, широко раскрыв глаза, – они хотят тебя отдать на войну или в корпус.
Виля вскочил.
– Ты знаешь наверное? – спросил он шепотом.
– Я только что слышала, как барон сказал, что тебя нужно отправить на военную службу в корпус.
– Клянись, – сказал Вильгельм.
– Клянусь, – сказала неуверенно Устинька.
– Хорошо, – сказал Вильгельм, бледный и решительный, – ты можешь идти.
Он опять засел за тетрадку и больше не обращал на Устиньку никакого внимания.