Комната была красиво и роскошно убрана. Казалось, ее украсили для какого-то торжества. Чайный столик был накрыт, и по кружевной скатерти разбросаны фиалки. В курильнице тлели крупицы мирры. Гирлянды орхидей, точно абажур, смягчали свет четырех ламп и ниспадали каскадом цветов. На постели, достойной быть ложем влюбленной королевы, очень широкой и низкой, как тахта, сверкала китайская шелковая ткань, покрытая сказочной вышивкой, отливавшей, точно яркое весеннее небо, десятью тысячами нежнейших оттенков. По пушистому ковру тянулась дорожка из розовых лепестков – от двери к столу и от стола к постели. Но в этой постели, вместо любовников, сжимающих друг друга в объятиях, лежал умирающий. Его прозрачные руки судорожным движением старались притянуть простыню, словно накрыться саваном. У изголовья, вместо отсутствующей возлюбленной, сидела некрасивая сиделка, одетая в серое полотняное платье.
Фредерик де Гибр умирал. Он погибал от молниеносного перитонита – следствие неудавшейся операции аппендицита. Четыре дня тому назад он сиял здоровьем и жизнью. Сейчас наступала агония. Спасенья не было. Приговор был только что произнесен устами врача. Гибр бесстрашно потребовал от него правды. Теперь он знал все: ему осталось жить четыре часа, ни одним часом больше.
– Значит, я протяну приблизительно часов до восьми?
– Да.
– Хорошо. Благодарю вас.
И он умолк.
На его застывшем лице нельзя было прочесть ничего – ни страха, ни страдания. Со стоическим спокойствием он думал.
Итак, он должен умереть, умереть сегодня, 27 января 1909 года… В среду. А именно в среду, в течение четырех лет, приходила сюда женщина, ни разу не пропустив этот день, приходила в эту комнату, где сейчас умирал Фредерик де Гибр. Он боготворил ее, молился на нее, сделал ее своим кумиром. Она была для него единственной, была всем на свете: любовницей, сестрой, другом, волшебной феей и богиней – всем, всем вместе. К ней, сознательно или нет, шли все его мечты, все мысли, все поступки. Этой женщине он отдал все, пожертвовал всем в порыве восторга и безумия.
Каждую среду она приходила сюда. Она придет и сегодня… В последний раз. Она придет сейчас. Он еще раз увидит ее. Это для нее были приготовлены чай и сласти, для нее рассыпаны лепестки роз, украшена комната – все только для нее. Он умрет у нее на руках. На его уже бескровных губах родилась улыбка и замерла…
Да, он еще раз ощутит блаженство от прикосновения ее рук, сладость ее поцелуя. Ну конечно, конечно же, смерть в сравнении с таким неземным счастием просто пустяк!
Стенные часы пробили пять, и умирающий подумал: «Теперь она уже недолго заставит себя ждать».
