Герцогство Райдор, лето 1285 года по основанию Аквилонии.
Если вы наивно полагаете, что в таком невероятном захолустье как Полуночная Бритуния не случается неприятностей, то глубоко заблуждаетесь. Конечно, столица Райдорского герцогства выгодно отличается от таких крупных городов как Пайрогия и, тем более, Бельверус – смертоубийств почти не случается, редких разбойников исправно ловит дорожная стража, да и разбойники-то в основном заезжие, но никак не местные. Маленькие города тем и хороши, что все тут друг друга знают, любой чужак всегда на виду, а патриархальные нравы отдаленной провинции не позволяют подданным его светлости герцога нарушать установленные богами и людьми законы.
Но сегодняшнее происшествие было, скажем прямо, из ряда вон… Ни о чем подобном не слышал даже многоопытный сотник «городской гвардии» – отряда обленившихся стражников, чьи обязанности ограничивались поддержанием порядка на рынках да растаскиванием пьяных драк в многочисленных тавернах.
Заметим, что в Райдоре не было даже тюрьмы – особо злостных нарушителей благочиния для острастки либо сажали дней на тридцать в подвалы герцогского замка, либо отвозили в Пайрогию, где самые отъявленные буяны представали перед королевским судом. Самым же страшным наказанием для особо провинившихся полагалась вовсе не смертная казнь, а ссылка на каторжные серебряные рудники в Граскаале – живым оттуда преступнику не выйти, а герцог Райдорский от каторжников прошения о помиловании не принимал: если уж сосланы, значит заслужили…
Сотника Хольма затошнило немедленно по прибытии на место событий, пускай он за тридцать лет деятельности на поприще Охранения благочиния не один десяток собак съел. Всякое повидал – и детоубийства, и насилия, своими руками попавшуюся на горячем шайку Торвальда Лысого в живописнейшем порядке на придорожных дубах развесил. Да и вообще, господин сотник полагал себя человеком крепким на желудок – чай в трех войнах участвовал и нежной девицей себя полагать не мог совершенно. Однако же пришлось сотнику вернуть завтрак природе. Над Хольмом никто из стражей не засмеялся – и чревато, и радоваться тут абсолютно нечему.
Кого хочешь при таком зрелище затошнит, будь ты стократ привычным к крови. Вон, у всех городских гвардейцев бледность с прозеленью на лицах усатых проступила, будто все как один жутчайшим похмельем маются. Лучше бы уж похмелье, право слово, хоть рассольчиком да пивом полечиться можно. От того, что лежало сейчас под ногами месьора Хольма такими средствами не излечишься. И надо всех богов молить, чтоб ночами потом кошмары не мучили.
