Все началось именно в тот вечер, когда ко мне вдруг заявилась Лена.
Она по привычке вспорхнула на мой письменный стол и сидела, болтая стройными ножками, обтянутыми тонким шелком. Серый весенний костюм облегал изящную фигурку. Голубые глаза смотрели на меня. В них на самом деле была грусть или я просто себе льстил?
— Значит, пятого июня тебя можно будет поздравить? — протянул я, стараясь изобразить улыбку.
Она взяла в алые губки сигарету, чиркнула спичкой, взглянула на меня поверх огонька и по-детски серьезно заметила:
— Думаю, он тебе понравится.
— Наверняка, — уныло согласился я.
Она неторопливо закурила, затянулась и тряхнула головой, отбросив назад золотую гриву. А давно ли я впервые ее погладил? Тогда волосы были тусклые, неухоженные. В изгибе бледных губ сквозило разочарование, широкие брови не знали пинцета, старое платье лоснилось, а глаза смотрели на мир недоверчиво и враждебно. Даже не верилось, что сейчас передо мной сидела та же девушка.
— Взял бы ты отпуск, — вздохнула она. — Вид у тебя усталый.
— Я год назад отдыхал целый месяц.
— А потом опять работал на износ. И в Норвегии, и в Дании. Превосходные снимки. Их, конечно, сразу купили, и за границей тоже, верно?
— Шесть полос в «Лайф» и «Иллюстрейтед», — с притворной скромностью подтвердил я.
— Журналы у тебя далеко? — спросила она.
Я снял их с полки. Пока она рассматривала мои снимки из Осло и Копенгагена, я снова перевел разговор на неожиданный сюрприз.
— Значит, пятого июня.
— Обед по случаю помолвки заказан в «Бельмане», — сообщила она, не отрывая глаз от журнала. — А после поедем к его родителям. У них чудесная старинная усадьба в Вестманланде.
Я попытался пошутить.
— Ладно, не расстраивайся. Разумеется, иногда помолвки кончаются браком, но бывает и повезет…
Лена спрыгнула со стола, бросила на стул журналы и чмокнула меня прямо в губы.
— Дурачок!
Не успел я и глазом моргнуть, как ее каблучки уже процокали в прихожую и оттуда долетел ее голос:
— Я по-настоящему его люблю, и мы будем очень счастливы.
Я оставался в кресле. Ее слова отзвучали и смолкли, только слабый аромат духов остался в комнате. И казалось, из моей жизни ускользнуло что-то важное, что следовало удержать.
Никогда еще моя холостяцкая квартира не казалась неуютнее и сиротливее, чем в этот вечер. Никогда работа не вызывала такого отвращения. Я подумал, что живу неправильно. Смысл жизни совсем не в том, чтобы с утра до ночи носиться по заказам для газет или за цветными снимками на обложку. Жалкое существование. Да и удовольствие ниже среднего. А потом вдруг замечаешь, что радости жизни прошли мимо.
