Писатель смотрел на море. Темное, угрюмое, раздраженно-ворчливое, оно совсем не походило на себя летнее, хотя все равно завораживало, притягивало взгляд.
Он давно мечтал приехать сюда поздней осенью или зимой, чтобы получать вдохновение от моря и, в то же время, не отвлекаться на курортную суету, не поддаваться всеобщему настроению безделья и празднества.
Наконец, свершилось. Он здесь, у ноябрьского моря. Чувствует на губах вкус солоноватой водной пыли. Вдыхает пряный холодный воздух, который все еще держит в себе остатки запахов лета. Небо, как и море, тяжелое, хмурое. Но это и к лучшему; такое небо не дает расслабляться, настраивает на рабочий лад.
Впрочем, работать почему-то не хочется. В голове не появляется ни одного сюжетного хода, не рождаются образы. Может быть, потому, что он еще не надышался, не налюбовался тем, к чему так долго стремился? Да и куда спешить? Времени теперь предостаточно…
Писатель вздохнул, невольно вспомнив Ларису. Жену. Теперь уже бывшую. Но боль потери ушла, осталась где-то там, далеко-далеко, откуда он прибыл. Теперь он чувствовал только легкую горечь, едва уловимую, как вкус морских брызг.
Странно, но он сейчас, подумав, что Лариса далеко, вовсе не стал вспоминать, где именно. Будто его памяти это было совсем безразлично, не нужно. Словно он приехал не из конкретного города, а появился здесь и сейчас ниоткуда – просто возник из этого холодного, напитанного морскими брызгами воздуха, и все его мысли и чувства сотканы из этой солоноватой, с привкусом легкой горечи пыли.
Отвлекшись на эти путанные размышления, писатель не заметил, откуда на пустынном галечном пляже взялась она… Женщина в синем закрытом купальнике. Будто бы тоже соткалась из густого, влажного воздуха. Или вышла из моря, что казалось сейчас еще большей дикостью.
Хрустнула галька – и он увидел ее. Она стояла, склонив голову набок и вытирала полотенцем длинные темные волосы. Впрочем, темными они казались, скорее всего, потому, что были мокрыми. Как и ткань купальника; как и покрытая мелкими пупырышками кожа.
Писатель невольно поежился.
– Вы что… купались?..
– А почему нет?
– Но ведь очень холодно!..
– И что?
Вероятно, она предпочитала отвечать на вопросы вопросами. А может быть, такую манеру она выбирала лишь в качестве защиты от излишне любопытных мужчин. Подумав так, он смутился.
– Да нет, ничего. Извините. Просто… неожиданно как-то… Мне вот и в плаще холодно. – Он снова поежился. Причем, совершенно невольно, от одного лишь взгляда на «гусиную кожу» купальщицы.
– А вы знаете, что холода нет? – неожиданно спросила она.
