Афанасий Никитин

Пронзительно скрипнули узкие сходни. Высокий худощавый человек сбежал на берег. Казалось, город оглушил его, и он застыл прямо на дощатой пристани, уронив к ногам увесистую котомку. Никто не обращал на него внимания. Мало ли людей сходит на берег в Каффе? Каждый день в гавани бросает якорь до десятка кораблей из разных концов мира. Прибывает на них и оседает в каффских складах дорогое шерстяное сукно, испанский сафьян, стекло, зеркала, изящная посуда, янтарь, мечи, кинжалы, брони и кольчуги. Множество караванов идет по суше — из далеких областей Азии, Персии, Руси, Сибири и Китая. Везут они в Каффу пушнину, москательные товары, шелковые ткани, драгоценные камни и металлы.

Большой торговый город Каффа. Могучие двадцатиметровые стены и двадцать шесть башен охраняют каффскую крепость и дворец, где живет и правит наместник, консул могущественной Генуэзской республики.

Десять тысяч жителей и гостей города населяют Кафу. Вот и еще один пришелец нырнет сейчас в пеструю толпу и растворится в ее водовороте.

На вид человеку чуть более сорока лет. Годы и пережитые испытания не состарили, но как-то проявили его лицо, прорезав глубокими, выразительными бороздами. Каждому, кто глянет на это лицо, ясно — вот человек, который многое повидал, многое вынес, но не сломился, а лишь закалился и окреп, как закаляется в огне стальной клинок. Волосы его, брови и борода выгорели почти до соломенной белизны. Одет человек странно. На нем хорасанские штаны, арабстан-ская накидка, сандалии, какие носят на северном побережье Африки, рубаха неизвестного в Каффе покроя. Но самое странное в человеке — это вовсе не его одежда. Глаза. Светло-голубые, с черным ободком вокруг радужки. Как будто тоже выгорели под неизвестным палящим солнцем или выбелены морской солью. Как будто видели такое, о чем вечером у очага не расскажут и в сказках…

Вот человек нагнулся, подхватил свою котомку, поправил кошель на поясе и вошел в толпу.

Толпа в порту многоцветна и многоязычна.

— Эй, господин, не желаешь ли приобрести коня для поездки на север? Ты ведь с севера?

— А вот благовония для твоей красавицы!

— Есть ли у тебя ночлег, господин?

— Возьми финики. Сладкие, как шербет. Даром отдаю, себе в убыток!

— Подай, добросердечный ходжа, на бедность слепому калеке… Во имя Аллаха милостивого и милосердного!

— А вот лалы ормузские… Мимо, мимо…

К. Богаевский. Феодосия