История мужчины, превратившегося в женскую грудь
Это началось странно. Да и могло ли это начаться как-нибудь иначе, уж коли вообще началось? Разумеется, давно известно, что все под солнцем начинается «странно», и кончается «странно», и является «странным»; самая совершенная роза странна, как и самая несовершенная роза, как и самая обыкновенная роза розового цвета, радующая глаз в саду моего соседа. Я умею взглянуть на вещи под таким углом зрения, когда все кажется необычайным и таинственным. Задумайтесь о вечности, поразмыслите, если у вас есть к тому склонность, о забвении и обо всем чудесном. Я же со всем смирением, на какое способен, буду утверждать, что есть предметы куда более чудесные, чем прочие, и я — один из оных.
Итак, это началось странно — с легкого периодически появляющегося зуда в паху. В течение первой недели мне приходилось по нескольку раз на дню удаляться в мужской туалет — он расположен рядом с моим кабинетом в здании гуманитарных дисциплин, — где я спускал брюки и, тщательно себя осмотрев, не обнаруживал ничего необычного. В конце концов я заставил себя просто не обращать внимания на этот зуд. Я всю жизнь был отчаянным ипохондриком и настолько чутко реагировал на малейшие изменения температуры своего тела или нарушения естественных отправлений, что для такого разумного человека, коим я являюсь, давно уже стало невозможно относиться слишком серьезно к угрожающим симптомам, которые обнаруживались у меня едва ли не каждую неделю — при этом я неизменно воспринимал их как признаки приближения неизлечимой болезни или скорой кончины. Помимо мрачных предчувствий смерти, или паралича, или невыносимой боли, которой должна была сопровождаться всякая моя новая болезнь, мне все же приходится признать, что за тридцать восемь лет я умудрился избежать серьезных недугов: во мне шесть футов росту, мой кишечник всегда работал исправно, я обладал сносной сексуальной потенцией, неиссякаемым зарядом бодрости, хорошим аппетитом, у меня нормальная фигура и комплекция, почти не тронутая лысиной шевелюра и полный набор своих зубов. Хотя со свойственной мне ипохондрической манерой все драматизировать, я мог счесть этот зуд в паху за проявление некоего нервного расстройства — опоясывающего лишая или чего-то еще более ужасного — я в то же время утешался мыслью, что, как всегда, беспокоиться было не о чем.
Но я ошибся. Было о чем. Прошла вторая неделя, и я заметил, как кожа под черными завитками волос в паху чуть-чуть порозовела, однако это порозовение было настолько слабым, что я приписал увиденное своей фантазии. Прошла еще неделя — по моим подсчетам, истек двадцать один день «инкубационного периода» — и как-то в ванной, собираясь принять душ после утомительного дня лекционных часов, собрания на кафедре, банкета и вечерней толчеи в электричке, я взглянул на себя и обнаружил, что кожа у самого основания моего пениса приобрела светло-красный цвет. Это было похоже на пятно — будто о мой лобок раздавили ягодку малины или вишенку, и ягодный сок протек на мой член, окрасив его подножие в несомненный красный цвет. Это полиняли трусы, решил я (то, что лежащие у моих ног трусы были нежно — голубого цвета, мало что значили для этой истерической вспышки самоуспокоения). Встав под душ, я трижды тщательно вымыл и ополоснул пенис и пах, потом покрыл мыльной пеной всю нижнюю часть тела и снова смыл мыло обжигающе-горячей водой. Но пятно не исчезло. Это была не царапина, не порез, не синяк, не нарыв, а явное изменение пигментного состава кожи, которое я сразу же принял за симптом рака.
