— Полина! Собирайся, мы уезжаем! — нервно крикнула мама из коридора.
— Ну что опять? — простонала я и, не дождавшись ответа, снова уткнулась в «Одноклассники». Ух ты, классную прическу Машка себе сделала — мне нравятся косые челки. Жаль, с моими кудрявыми непослушными волосами такого не вытворишь…
— Я не шучу. Собирай вещи. — Всклокоченная мамина голова просунулась в дверной проем. — Полли, я серьезно.
— И куда мы едем? Имей в виду, если до школы будет далеко ходить, то я не согласна!
— Будем жить в Бетте.
— Мама! Нет! — заорала я и со всей силы ударила кулаком по столу, отчего моя коллекция заводных игрушек ожила.
«Иа-иа!» — заголосил ослик, подаренный мне на день рождения папой. «Уху-уху!» — заухал огромный филин. Зеленая лягушка в короне принялась подпрыгивать, а цыпленок заклевал со стола невидимый корм.
— Заткнитесь! — прикрикнула я на них, и цыпленок тут же притих. Я взяла его в руки — неужели он меня понимает? Похоже, он один способен на это…
— Полина, мне сейчас не до твоих истерик. Отцу хорошо называть тебя Тайфунчиком — он дома бывает несколько часов в сутки. А я больше твои ураганные эмоции терпеть не намерена! — в сотый раз объявила мне мама — Собирай вещи, поезд в одиннадцать вечера.
Я не стала спрашивать, почему мы уезжаем. Все и так понятно: родители опять поссорились. Я всегда знала, что мама с папой — совсем не пара. Отец — «из органов», как он сам любит говорить, сдержанный, слова лишнего из него не выбьешь, мать — простая, немного истеричная фельдшерица, все-то разговоры у нее о соленьях и печеньях. Ну какая у них может быть любовь? Я вообще удивляюсь, как они меня «сделали» и не развелись до моего семнадцатилетия…
«Классная челка! У меня тут предки опять собачатся, разругались вдрызг. Я собираю вещи, мы уезжаем жить в Бетту, к бабушке. Попозже спишемся!» — быстро набираю и отправляю Машке. Через пять секунд мне приходит ответ: «Спасибочки! До скорой встречи!»
Ох, Маша, Маша, если бы ты знала, насколько ты ошибаешься…
Поезд тащился медленно, но постепенно мы приближались к конечному пункту нашего путешествия. Я прислонилась лбом к прохладному стеклу окна и мрачно смотрела на железнодорожные пути, вьющиеся, словно серебряная лента, и проросшую сквозь шпалы сухую, выжженную солнцем траву.
— Полиночка, ну что ты такая грустная? — немного заискивающе спросила мама, гладя меня по коленке.
Я брыкнула ногой:
— Отстань, мам!
— Ну ладно-ладно, Тайфунчик, не кипятись! Я понимаю, тебе нелегко, но все будет хорошо, вот увидишь! Бабушка нас так ждет!
Я хмуро молчала — нет никакого желания ввязываться в пустой разговор.
