— Бессердечная тварь!
Вздрогнув от не к месту зло вырвавшихся из уст золовки оскорбительных слов, брошенных, по-видимому, в ее адрес, Саванна Мари Кириакис собрала все силы, чтобы сдержаться.
Традиционная церемония прощания с усопшим, проводимая в полном соответствии с канонами греческой православной церкви, подошла к концу. Все, за исключением Саванны, отдали свой последний долг и почтили память представшего перед Всевышним родственника. Застыв на краю могилы с единственной белой розой в руках, она пыталась свыкнуться с мыслью, что эти похороны и есть конец ее супружеской жизни.
Смерть мужа означала окончание ее собственных мучений и наступление независимости. Никто никогда больше не посмеет ей угрожать, никто впредь не будет ее шантажировать и пытаться разлучить с детьми. Но в этом-то и была ее вина — известие о трагической гибели супруга Саванна приняла с чувством глубокого удовлетворения, хотя шесть лет тому назад по доброй воле и с лучшими намерениями вышла замуж за этого мужчину.
— По какому праву она вообще здесь присутствует? — продолжила нападки сестра мужа Иона, не выдержавшая, видимо, того, что ее первое высказывание было оставлено без внимания не только Саванной, но и остальными участниками траурной процессии.
По-прежнему стараясь сохранять полное спокойствие, Саванна перевела свой взгляд на Леандроса Кириакиса, чтобы увидеть его реакцию на слова кузины. Но его темные глаза смотрели отнюдь не в сторону Ионы. Все его внимание было сфокусировано именно на ней, и глаза его выражали такое презрение, что, будь Саванна менее сильной личностью, она бы не выдержала и бросилась в еще не зарытую могилу мужа, чтобы навсегда скрыться от людской несправедливости.
Она не смогла даже отвернуться, хотя внутренний голос подсказывал сделать именно это. В ней все клокотало. Презрение Леандроса оскорбляло и унижало значительно сильнее, нежели частые измены и не менее редкие проявления крутого нрава Диона.
Запах перекопанной земли, смешавшийся с ароматом цветов, накрывавших закрытый гроб, заставил ее вновь посмотреть на могилу мужа.
— Прости меня, — тихо прошептала она, выпустила из рук розу и быстро отошла от могилы.
— Трогательный жест, но ничего не значащий. — Очередное едкое высказывание имело своей целью ранить ее прямо в сердце.
Саванне пришлось собрать все свои силы, чтобы повернуться и смело взглянуть в глаза Леандросу.
— Неужели прощание жены со своим усопшим супругом не несет в себе никакого смысла? — спросила она — и моментально пожалела об этом. Глаза его, темные, почти черные, взглянули на нее с такой злобой и ненавистью, что она невольно вздрогнула. Из всего огромного клана Кириакисов Леандрос являлся единственным человеком, у которого было законное право презирать ее, — он знал, что Саванна не любила Диона. Во всяком случае, не так самоотверженно, как того заслуживал ее избранник.
