Рыцарь Курятника

30 января 1745 года, в ту минуту, когда в капелле св. Николая пробило половину одиннадцатого, фиакр, выехавший из улицы Гренета, остановился у стен аббатства.

Кучер сошел с козел и отворил дверцу; из кареты вышли три человека. Вышедший последним, не произнеся ни слова, заплатил кучеру. Тот поклонился с видом человека, довольного полученным вознаграждением, потом опять сел на козлы и, хлестнув своих тощих лошадей, заставил их бежать рысью. Фиакр, проследовав по улице Омер, исчез на улице Транснонен.

Три человека стояли неподвижно и безмолвно на том же самом месте, выжидая, по-видимому, чтобы фиакр удалился.

В ту ночь температура была очень низкой — термометр показывал восемь градусов мороза, и воздух был очень холоден, а небо — чисто. Луна еще не взошла, но сияние звезд заменяло ее свет.

Эта часть Парижа была совершенно безлюдна, и когда стук колес фиакра смолк вдали, воцарилась глубокая тишина. Тогда выжидавшие вдруг пришли в движение и сошлись все вместе, как будто собираясь посоветоваться.

Эти трое были высокими мужчинами, почти одинакового роста. Одетые во все черное, в складках длинных плащей они прятали нижнюю часть лица, тогда как шляпа скрывала верхнюю.

Они переглянулись, как будто советуясь глазами, потом стоявший посередине жестом руки дал разрешение двинуться в путь, его спутники слегка поклонились, и все трое отправились вдоль стены аббатства по направлению к заставе. На углу улицы Вербоа они повернули направо и остановились у двери небольшого двухэтажного домика.

Один из них вынул правую руку из-под плаща и вставил ключ в замок, между тем как двое других осматривались по сторонам. Удостоверившись, что их никто не видит, они повернулись к своему товарищу; дверь была уже отворена, и все трое вошли. Дверь закрылась, и вошедшие очутились в совершенной темноте, но, без сомнения, им хорошо была известна обстановка в этом помещении, потому что они отправились к двери в конце передней, куда попали, войдя с улицы. Отворив эту дверь, они вошли в комнату, где было еще темней, чем в передней.

— Не зажечь ли фонарь? — сказал один голос очень тихо.

— Нет, — отозвался другой, — я берусь довести вас до крыльца, ведущего в сад, не наткнувшись ни на что.

— Господа! — произнес третий голос тем же тоном. — Я думаю, для большей осторожности нам следовало бы надеть маски, прежде чем мы выйдем в сад, и условиться, как нам называть друг друга.