– Нѣтъ? Ну, такъ на здоровье и до свиданія, ребятки.
Братья тихо пошли по пустому тротуару и вернулись въ кварталъ мазанокъ.
– Что сказалъ тебѣ дядя? – равнодушно освѣдомился Антоніо.
Однако, увидѣвъ, что братъ ему киваетъ въ знакъ удачи, онъ обрадовался. Значитъ, поѣздка рѣшена? Тѣмъ лучше. Посмотримъ, добудетъ ли Ректоръ богатство, а самъ онъ зашибетъ ли денегъ, чтобы пріятно прожить лѣто!
Наивный Ректоръ былъ тронутъ благородными чувствами Антоніо и, счастливый его словами, радъ былъ его поцѣловать. Положительно, у этого бѣсноватаго парня сердце доброе. Приходилось признать, что онъ сильно привязанъ къ брату, а также къ Долоресъ и къ ихъ ребеночку, маленькому Паскуало. Право, было жалко, что жены ихъ въ ссорѣ.
Хотя заря встала ясная, однако по улицамъ Кабаньяля слышались раскаты, подобные громовымъ. Люди вставали съ постелей, обезпокоенные глухимъ и протяжнымъ гуломъ, похожимъ на грохотъ далекой грозы. Женщины, растрепанныя, полуодѣтыя, не протеревъ глазъ, пріотворяли двери, чтобы взглянуть, при синеватомъ свѣтѣ утра, на странныхъ прохожихъ, которые, безъ устали колотя въ свои звонкіе и разноголосые бубны, производили этотъ ужасный шумъ.
Ha перекрестки выходили самыя каррикатурныя фигуры, словно перепутался весь календарь и Страстная Пятница пришлась на святкахъ. To мѣстная молодежь ходила по рыбацкому кварталу въ грубыхъ костюмахъ традиціоннаго маскарада; и это жалкое переодѣваніе имѣло цѣлью напомнить забывчивому и грѣшному человѣчеству, что менѣе, чѣмъ черезъ часъ, Іисусъ и Мать Его встрѣтятся на улицѣ св. Антонія, противъ кабачка дяди Чульи. Издали, подобно стаду черныхъ мокрицъ, виднѣлись кающіеся въ громадныхъ остроконечныхъ колпакахъ, какъ у астрологовъ или инквизиторовъ, съ поднятыми на лбы матерчатыми масками, съ длинными черными прутьями въ рукахъ и, перекинутыми черезъ руки, длинными шлейфами савановъ. Нѣкоторые изъ кокетства надѣли ослѣпительно бѣлыя юбки, складчатыя и нагофренныя, изъ-подъ которыхъ виднѣлись рубцы слишкомъ короткихъ панталонъ и ботинки съ резиною, служившіе орудіями неописуемой пытки для громадныхъ ногъ, привыкшихъ безъ обуви ступать по песку. За ними шли «Іудеи», свирѣпыя маски, какъ бы сбѣжавшія изъ какого-нибудь скромнаго театрика, гдѣ даются средневѣковыя драмы въ бѣдныхъ и условныхъ костюмахъ. Одежда ихъ была та, которая въ публикъ извѣстна подъ неопредѣленнымъ и удобнымъ названіемъ «костюма воина»: много тряпокъ, вышивокъ и бахромы на туловишѣ; шлемъ съ ужаснымъ султаномъ изъ пѣтушьихъ перьевъ на головѣ; на рукахъ и ногахъ – грубая бумажная ткань, долженствующая изображать кольчугу. И, ради полноты каррикатурности и нелогичности, вмѣстѣ съ кающимися въ траурѣ и еврейскими воинами шли «гренадеры Дѣвы», здоровые молодцы, высокими шапками напоминавшіе солдатъ Фридриха II и одѣтые въ черные мундиры, на которыхъ серебряные галуны казались сорванными съ гробового покрова.