Если бы жители Прошек были чуть наблюдательнее, они бы давно уже заметили, что над крышей бани колхозницы Юлии Павловны Лукашонок вьется дымок не только по субботам, а каждый день. Может быть, тогда бы они догадались, что баня топится не для того, чтобы в ней мылись.
Но у каждой семьи было свое горе, свои заботы.
В действительности баня была своеобразным пунктом обогрева людей. Холодными зимними ночами здесь согревались жители лесных, наспех построенных землянок. Их готовили не для зимы, а как временное летнее прибежище. Делалось это в первые дни войны для того, чтобы переждать бомбежку деревни. А тут случилось такое…
В Освее с давних времен рядом с белорусами и русскими жили люди, у которых глаза и волосы были немного темнее, чем у всех. Правда, теперь среди них были и светловолосые. Время стерло разницу, перемешало людей, сроднило судьбы. Они говорили на исторически сложившемся языке жителей этого края, хотя многие не забывали и свой.
И вот пришли гитлеровцы. Они стали трубить о несхожести крови у людей разных народов, об особой миссии немцев, как представителей высшей расы. Печальные, полные тревог вести приходили в Освею из Витебска, Полоцка и других мест. Рассказывали об особом режиме за колючей проволокой, о массовых расстрелах, о страшных еврейских гетто.
По-разному воспринимали люди эти слухи. Одни — с тревогой и страхом, другие — с недоверием.
Худощавый фотограф Евгений Бордович бежал из Польши, когда туда пришли фашисты, знает многое. Немало повидал и сам. Уже тогда, в 1939 году, гитлеровцы придумали варшавское гетто, начали сооружать в лагерях крематории, изобрели проклятые душегубки. Евгений видел, как гитлеровцы гнали через мост большой реки беззащитных людей и, забавляясь, сбрасывали их вниз.
В Советском Союзе фотограф почувствовал себя словно в другом мире. Не было больше постоянного страха за жизнь, вопроса, как свести концы с концами. Была работа по специальности, ощущение равенства со всеми. Жизнь еврейской бедноты — часовщиков и фотографов, портных, сапожников и мелких лавочников — можно было увидеть здесь только на старых полотнах художника Ю. Пэна, картины которого Бордович видел в Витебске.
Молодой фотограф быстро подружился с парнями из Освеи, научился даже играть в футбол. Последняя игра была назначена на воскресенье 22 июня 1941 года.
Она не состоялась…
Вначале казалось, что немцев задержат у границы, отбросят. А потом он, Евгений Бордович, вместе с другими пойдет освобождать Польшу, те дорогие места, где вырос и где остались его родители и братья. Но немцы быстро продвигались и вскоре заняли Освею. Начались долгие, невыносимо тоскливые дни оккупации, полные страха за жизнь и всевозможных унижений.