По традиции Брута считают патриотом, человеком возвышенных устремлений — в этом повинен Шекспир, создавший такой его образ в своей трагедии «Юлий Цезарь». В ней он называет Брута «самым благородным римлянином из всех» (имеется в виду заговорщиков), ибо он один, по мнению Шекспира, присоединился к заговору из чисто идеалистических соображений. В это еще можно было бы поверить, если бы данные соображения возникли у Брута чуть пораньше и заставили бы его отказаться от милостей и должностей, которые он до самого последнего момента получал из рук Цезаря.
Другим заговорщиком стал Гай Кассий Лонгин. Кассий сопровождал Красса в Парфию и после разгрома римлян у города Карры привел остатки римской армии в Сирию. Когда же парфяне сами вторглись в Сирию, он разгромил их и отбросил назад.
Кассий был сподвижником Помпея, командовал эскадрой в его флоте и одержал ряд побед. Однако после битвы при Фарсале он решил поменять хозяина. Он отправился в Малую Азию и, встретив Цезаря, который воевал против Фарнака, отдался на милость победителя. Цезарь простил его и разрешил служить под своим началом.
Кассий, очевидно, возглавлял заговор. Он женился на Юнии, сестре Брута, и, познакомившись с ним благодаря этому, убедил его присоединиться.
В число участников интриги входил и Децим Юний Брут, один из военачальников Цезаря в Галлии, одно время бывший ее губернатором. Цезарь даже объявил его своим наследником. Среди заговорщиков был и Луций Корнелий Цинна, сын и тезка второго консула при Марии и брат первой жены Цезаря.
К февралю 44 г. до н. э. (709 г. AUC) заговорщики почувствовали, что надо торопиться. Цезарь уже несколько раз устраивал эксперименты, проверяя, как римский народ отнесется к его воцарению. 15 февраля, во время некоего праздника, Марк Антоний, преданнейший друг Цезаря, протянул ему диадему (полотняную повязку), которая на Востоке символизировала монаршую власть. В наступившей за этим гнетущей тишине Цезарь отбросил ее и воскликнул: «Я — Цезарь, а не царь!» — и народ разразился громом аплодисментов. Эта попытка не удалась.
Тем не менее заговорщики были уверены, что Цезарь попробует еще раз, и очень скоро. Он собирался вместе с легионами пересечь Адриатику и, возможно, начать войну против парфян. Но перед отплытием он непременно объявит себя царем, а присоединившись к своей армии, будет окружен преданными ему солдатами, и убийство станет невозможным.
Сенат собирался 15 марта (мартовские иды по римскому календарю), и все были уверены, что в этот день Цезарь объявит себя царем. О мартовских идах рассказывали многое — Цезаря якобы предупредили, чтобы он опасался этого дня; что его жене, Кальпурнии, приснился дурной сон, и она умоляла мужа не ходить в сенат, и так далее.