— Как ты себя чувствуешь, дорогая?
— Горячей. Горячей и грешной.
— Грешной — это хорошо, — усмехнулся он.
Он вошел в нее медленно, давая ее телу время, чтобы привыкнуть к нему, но Белла уже миновала ту стадию, когда нужна медлительность. Она хотела всего и сразу… немедленно. Она выгнулась навстречу, тяжело дыша, а ногти оставили глубокие следы на его спине. Хорошо, что он все понял. Приподняв ее за ягодицы, он вошел в нее одним сильным толчком. Женщина закричала, почувствовав восхитительную наполненность, и крепче прижалась к его повлажневшей груди.
Джеймс застыл.
— Боже мой, Белла, ты такая упругая. — Он застонал от избытка чувств. — С тобой все в порядке?
— Да, — выдохнула она. — Да, да, тысячу раз да!
Он начал двигаться, и женщина устремилась ему навстречу, принимая его. Она чувствовала себя легко и уверенно в объятиях Джеймса. Взглянув на его лицо, она поняла, что он во власти страсти: глаза затуманились, на щеках проступил румяней. Он целовал ее губы, шею, груди, одновременно увеличивая темп.
Ее тело напряглось, выгнулось словно лук, и все вокруг перестало существовать, утонув в волне высшего наслаждения. Увидев, что она достигла вершины, Джеймс тоже перестал себя сдерживать. Наклонив голову, он напрягся, глухо зарычал и излил свое семя.
Джеймс подхватил Беллу на руки, донес до камина, уложил на мягкий толстый ковер и сам растянулся рядом. Лежа на боку, она придвинулась к возлюбленному, и ее мягкие ягодицы потерлись о мужское естество, которое моментально заявило о своей готовности к новым свершениям. Джеймс запечатлел на ее плече поцелуй. Она вздохнула, теснее прижалась к нему и закрыла глаза.
А у него в груди возникло и стало разрастаться неведомое ему ранее чувство огромной всепоглощающей нежности. Он постарался не думать о том, что только что произошло между ними, но тщетно. Он оказался неготовым к занятиям любовью с Беллой не в фантазиях, а в реальной жизни. Она была удивительно раскованна в страсти. Глядя, как она достигла пика наслаждения — глаза закрыты, роскошные волосы рассыпались по столу, длинные ноги стиснули его бедра, — он тоже дал себе волю.
Впервые в жизни Джеймс ощутил такое совершенное слияние с женщиной. У него создалось впечатление, что вокруг них сплелась невидимая, но очень прочная сеть. Он был ошеломлен такой близостью — он, который очень рано научился оставаться равнодушным, чтобы потом не страдать, оказавшись отвергнутым. Каким-то неведомым ему способом эта женщина сумела пробраться под его броню, растопить лед в его сердце.
Белла Синклер стала частью его самого, он одержим ею и принял эту одержимость как неизбежность, но разум пребывал в смятении.