Ему было уже далеко за сорок, но он почему-то считался молодым человеком. Он был всегда галантен со всеми женщинами. Дружен со всеми артистками, певицами, наездницами, никто никогда не знал о его собственных похождениях, но он был du courant всей vie galante[13] всего Петербурга. Странность его заключалась в том, что, способствуя всегда интрижкам своих приятелей, он не выносил collage’а[14], и когда кто-нибудь заводил постоянную связь, он всеми силами старался «развести этих несчастных».
Зина знала эту слабость, о которой он, шутя, рассказывал ей, боялась его и не любила.
Но в данную минуту ей так было тоскливо, что она обрадовалась даже ему, — все же он был мужчина, и мужчина любезный, начитанный, перед которым можно блеснуть умом, продекламировать новые стихи, — Зина очень недурно писала стихи, — он может оценить и ее небрежную прическу, и ножку в ажурном чулке.
— Жаль, жаль, что не застал Николая, я хотел было тащить его и вас где-нибудь послушать музыку с шампанским, — а где он в настоящую минуту?
— Поехал уверять свою невесту в своей верной любви, — насмешливо сказала Зина.
— Молодец вы, барышня! Вот настоящая женщина! А сознайтесь, не грызет вас это, ну, хоть немножко? — прищурил он свои ласковые глазки.
— Нисколько! — немного натянуто рассмеялась она. — Неужели, Константин Николаевич, вы воображаете, что если бы я не захотела этого брака, он бы состоялся?
Она легла, подперев руками голову и придав своему лицу самое демоническое выражение.
— А почему это вам необходимо?
— Я нахожу нашу любовь слишком пресной. Вы знаете мой характер. Он не совсем обыкновенный, во мне много жестокости; мне кажется, что любовь только тогда и хороша, когда она доставляет кому-нибудь страдание. Я читала в каком-то романе, что любовники, носясь на автомобиле, переехали какого-то человека — и только тогда они испытали настоящую страсть! О, как я их понимаю! Страсть, рожденная в крови и предсмертных судорогах! Разве это не красиво? Разве женщина в эту минуту не чувствует себя божеством, богиней Воли!
— Ой, да я вас начинаю бояться! — шутливо заметил Тархин.
— Я сама иногда боюсь себя, — произнесла она значительно. — Вы испытывали когда-нибудь предсмертный ужас? Впрочем, — откинулась она грациозно на подушки, — я не хочу думать об этом, я сама сознаю, что я слишком жестока… Лучше расскажите мне что-нибудь, ну, как прошел французский бал?
— Блестяще. Но… но позвольте, ведь Николай был на этом балу.
— Как это? — спросила она удивленно.
— Да я, кажется, проболтался, но вы лишены ревности, и я не жалею. Конечно, он был с Маркизет.