– Ой, а что это вы здесь делаете? – с подозрением спросил пацан, уставившись на меня. – Никак, недоброе замышляете!
– Вовсе нет! – обольстительно улыбнулась я, аккуратно ставя флакончик на стол и поворачиваясь к нему. – Наоборот… – И я рванула пуговицы своего корсета, оголяя грудь…
Наивный мальчишка, находящийся в том опасном возрасте, когда едва пробудившаяся тяга к женщинам затмевает все на свете, покраснел и сдавленно охнул, устремив взгляд на открывшиеся перед ним прелести.
– Иди ко мне, миленький! – игриво позвала я, призывно распахивая руки.
Мальчишка облизнул разом пересохшие губы, выпучил глаза, икнул и бросился мне на шею, мало понимая, что именно он сейчас творит.
Я снисходительно приняла в объятия его тощее тело, позволив длинному мальчишескому носу уткнуться точнехонько в центр вожделенной ложбинки между полушариями, а затем бережно приголубила его затылок рукоятью выхваченного из-за пояса кинжала. Глаза мальчишки закатились под лоб, и он беззвучно рухнул в обморок, плавно скатившись на пол по моим шелкам. Я довольно улыбнулась, задвинула потерявшего сознание послушника под стол, вылила отвар в фиал и столь же незаметно вернулась на свое место. Волноваться не стоило, ведь если даже, придя в себя, мальчишка что-нибудь и вспомнит, то он никогда не проболтается о произошедшем в ризнице и никому меня не выдаст. Побоится за себя, ибо все церковники, включая послушников и певчих, дают обет безбрачия, за нарушение коего их уж точно по головке не погладят.
Воскресная служба вскоре закончилась, избежав каких-либо повторных инцидентов. Надутый и все еще красный, словно перезрелый помидор, прелат осенил паству знаком Светлой троицы и принялся раздавать сосуды с освященной водой, снимая фиалы с подносимых ему подносов. Я тихонько сидела на скамье, наблюдая за медленно продвигающейся очередью. И тут по церкви прокатился возглас сочувствия: какой-то пожилой даме внезапно стало плохо – ее усадили обратно на место, а мой дворянин сместился в очереди, передвинувшись на один номер вперед. Получается, теперь двадцать седьмой фиал должен достаться не ему, а стоящей за мужчиной малолетней девчушке, разряженной в кружева и обвешенной жемчугами. Я заволновалась, от отчаяния прикусив сустав указательного пальца. Эта благородная крошка выглядит от силы годика на четыре, и вполне вероятно, что мощная доза сильнодействующего препарат окажется для нее смертельной. Ох, Светлые боги, неужели я окажусь виновной в смерти безгрешного ребенка? Я стану убийцей? Нет, я должна немедленно ее спасти! Боги, что же мне делать?..