Джордж готов был ударить ее.
Она стояла на краю теннисного поля и показывала на еще один пролет ступенек, который вел к загонам для лошадей.
— Вон те деревья, вдали, стоят на самой границе нашего участка, — Полина махнула рукой вправо, где наливались соком груши и яблоки, висевшие над изгородью, — а это наш фруктовый сад, он идет от конюшен наверх. Все деревья нужно будет заново опрыскивать и обрезать. Вам понадобится армия садовников, чтобы привести здесь все в порядок.
Энтони не стал отвечать на это язвительное замечание. В тишине слышалось громкое гудение пчел; он обернулся и посмотрел вокруг; сквозь кроны кипарисов виднелась крыша дома, а за ней — дорога, бегущая через деревню Мулинз к голубеющим вдали рощам и полям. Взлетевшая из прибрежных камышей цапля лениво хлопала крыльями над домом, и где-то вдалеке, высоко над головами, звенел жаворонок — мирная, пасторальная картина, классический английский пейзаж. Полина резко развернулась и пошла назад по той же дорожке, по которой они пришли, и в глубоком молчании оба ее спутника и собака двинулись вслед за ней. На последней ступеньке, ведущей вниз, во двор, девушка остановилась.
— Желаете еще что-нибудь осмотреть, мистер Марш?
— Да, я хотел бы взглянуть на дом.
Она замерла.
— Полагаю, у вас есть разрешение на осмотр?
— Ну перестань, Лина! — простонал Джордж.
Энтони засунул руки в карманы брюк и стал с интересом изучать «маленькую мегеру».
— А почему вы так не хотите, чтобы я купил вашу усадьбу, мисс Геральд? Ведь кто-нибудь ее все равно купит, вы же понимаете.
Она это понимала, и слишком хорошо, и сама знала, что ведет себя глупо. Ведь раз она теряет дом, ей все равно, кому он будет принадлежать, но мысль о том, что этот элегантный светский человек завладеет ее домом, была Полине почему-то особенно нестерпима. Он выглядел так, словно у него действительно есть средства привести дом в порядок, подремонтировать, чтобы он стал наконец элегантным и безупречным, как сам Энтони Марш, превратить его в игрушку богатого человека, а Полине нравилось ее поместье таким — слегка запущенным, заросшим, это придавало ему какой-то особый дух. Девушка смутно надеялась, что дом купит другая семья, которая тоже полюбит его таким как есть и оставит здесь все без изменений, хотя эта надежда была совершенно призрачной, потому что такие люди, как правило, не имели достаточных средств. Девушка потерла глаза маленьким загорелым кулачком — последнее время то и дело наворачивались слезы, — но вымучила слабую улыбку.
— Простите, — сказала она. — Если честно, мне невыносимо думать, что кто-то купит наш дом, но я знаю, это неразумно, и вы с Джорджем просто застали меня не в лучшем расположении духа.