Адамберг предоставил Фернану Санкартье заниматься машинерией. Они стояли, облокотясь на белые поручни, и следили за процессом. Уже два дня Адамберг плохо спал, и монотонное движение десятков пуансонов усыпляло его.
— Заснуть можно, правда? Хочешь, схожу за кофе?
— Двойной, с кофеином, Санкартье, очень крепкий.
Сержант вернулся, осторожно неся стаканчики.
— Не обожгись. — Он протянул кофе Адамбергу.
Они снова прислонились к ограждению.
— Очень скоро, — сказал Санкартье, — и пописать на снег нельзя будет — сразу выскочит штрих-код и прилетят три вертолета с копами.
— Скоро, — отозвался Адамберг, — нам даже не нужно будет допрашивать преступников.
— Да нам и видеть-то их не понадобится… Будем приезжать на место происшествия, вынюхивать следы пота, и парня поднесут нам на блюдечке.
— Нам станет скучно.
— Тебе нравится твое пойло?
— Не очень.
— Мы в этом не сильны.
— Скучаешь здесь, Санкартье?
Сержант задумался:
— Мне бы хотелось вернуться «на землю». Туда, где для работы нужны глаза и где можно пописать на снег, понимаешь? Да и девушка моя осталась в Торонто. Но не говори ничего шефу, он устроит мне взбучку.
Зажглась красная лампочка, и они какое-то время стояли неподвижно, глядя на замершие пуансоны, потом Санкартье нехотя оторвался от перил.
— Нужно шевелить клешнями. Если шеф увидит, что мы сачкуем, от злости сожрет свои носки.
Они освободили поддон, и Санкартье по новой запустил процесс.
— В Париже ты часто работаешь на улице? — спросил он.
— Стараюсь. Хожу, гуляю, мечтаю.
— Счастливчик. Раскрываешь дела, витая в облаках?
— В каком-то смысле, — улыбнулся Адамберг.
— Сейчас работаешь над каким-то делом?
Адамберг поморщился:
— Не совсем. Сейчас я скорее гробокопатель.
— Нашел кость?
— Много костей. Раскопал мертвеца. Но он не жертва, а убийца. Мертвый старик-убийца.
Адамберг взглянул в глаза Санкартье. Они были карими и круглыми, как у плюшевого мишки.
— Ну, — сказал Санкартье, — если он все еще убивает, значит, не совсем мертвый.
— Совсем, — настаивал Адамберг. — Говорю тебе, он мертвец.
— Тогда выходит, что он не сдается, — заключил Санкартье, раскинув руки. — Корчится, как дьявол от святой воды.
Адамберг оперся локтями о перила. Наконец-то кто-то еще кроме Клементины протянул ему руку просто так, из человеколюбия.
— У тебя нюх и интуиция настоящего полицейского, Санкартье. Тебе нечего делать в кабинете.
— Думаешь?
— Уверен.
— Одно могу сказать, — сказал сержант, качая головой, — у тебя с твоим дьяволом проблем будет выше крыши. Поберегись. Многие назовут тебя психом.
— То есть?
— Скажут, что витаешь в облаках, что потерял голову.