Сейчас мы собираемся, вернее, готовимся к сборам, потому что все наши вещи будут паковать работники перевозной фирмы «Мэйфлауэр», а мы только распределяем. Они запакуют в пакеты, соберут все наше хозяйство, с нью–йоркских помоек набранное, кроме кроватей, которые потом тоже присоединятся к нашему багажу, и это все само по себе поедет в Хьюстон и будет там нас ждать.
Единственные ценности — это Яшины картины и книги, а все остальное безразличное, простые необходимости.
С Мишей Меерсон–Аксёновым[11] мы познакомились в прошлом году и подружились, Яша даже был у него на свадьбе. Они обещали к нам приехать, но что‑то не выбрались. Отца Кирилла Фотиева[12] мы тоже знаем. Он человек интересный, но очень, думаю, несчастный, общение с ним меня несколько тяготит.
Будучи в Нью–Йорке, постараемся зайти на службу в Крествуд. Один раз я там была, служил отец Александр Шмеман, было торжественно и эффектно. Я смотрела как зритель, может быть, сейчас я побуду по правде? Мне так трудно верить, особенно в обряды, в литургии, я какая‑то ироничная, все кажется, что люди притворяются и обнажаются. Яша говорит, что тем, кто не верит, так всегда кажется. Я не могу уверовать в Церковь. Да простит меня Господь! Мне в церкви стыдно, и я никак не могу понять почему? То ли за себя, то ли за других? Стою сама перед собой, перед своим собственным существованием отчужденно, и удивляюсь, и поражаюсь. Не исключаю, что я еще не совсем умная, и бесы меня захватывают, потому как много умных и творческих людей были верующими.
Но сейчас я стараюсь внутренне углубляться, услышать в себе Божественный голос. Делаю Вашу медитацию каждый день. Напишите мне что‑нибудь про веру и неверие. Не сердитесь на мою религиозную наивность.
Письмо мое получилось глупым, но я надеюсь, что это временное поглупение, переходное состояние.
Хорошо бы встретиться с Вами в Иерусалиме.
Я Вас обнимаю.
Дина
[июль 1978]
Дорогая Дина!
Как я рад, что Яша устроился постоянно и — так неплохо.
Конечно, придется работать основательно, но в конце концов останется время и для обобщений. Мне всегда хотелось, чтобы он довел до конца идеи, развитые им в той брошюре, изданной несколько лет назад[13].
А перед Вами… сейчас будет все мелькать и проноситься. Уляжется, наверное, только после возвращения. Человек–путешественник похож на корову, которая набирает на поле траву, а потом в хлеву переваривает.
Хотел Вам сказать одну важную вещь. (Может быть, уже говорил, не помню.) На иврите слово вера (эмуна) происходит от корня, который тесно связан с идеей верности, твердости. Антиподом ее является не неверие, а неверность. Это очень точно. Верность Богу есть одновременно верность людям, верность себе, как говорят заумные люди, — самоидентичность, самотождество. Врагом же является утрата этой верности под влиянием вихрей, которые веют над нами и вокруг нас. Это позвоночный столб духа. Где бы Вы ни были и что бы Вы ни делали — важно сохранять внутреннюю цитадель, в которой царит покой, где душа с доверием и надеждой смотрит в небо.