Прошло время, и вдруг… уже нет портрета. Я оглядываюсь по сторонам. Вместо блестящих глаз Рэйчел глядят две белые дырки, оставшиеся на чёрной стене от гвоздей, прикреплявших портрет. Сквозь солнечные лучи мелькают остатки серебряной полоски ленты, обрамляющей пустое пространство, ставшее более тёмным под портретом, и выглядевшее как заплата.
Спросить или не спросить, куда делся портрет?
Куда он исчез, я увидела через неделю, убирая Борину комнату. Портрет спокойно и мирно лежал в мусорной корзине, не помятый, не разорванный, просто скрученный в трубочку. Глаза голубой Рэйчел выглядывали из‑за коробки с морской звездой и какими‑то солдатиками. Я разгребла мусор и вынула портрет. Теперь я разглядела, что голубые линии изображения посветлели, контуры лица стали более мягкими, исчезающими, усмехающимися, и только по школьному переднику можно было догадаться, что это портрет девочки, а не зрелой женщины. И грустно стало, как непостоянны черты твоей радости — даже на портрете. «Неподвижно лишь солнце любви… "
Перед тем как поместить весь мусор в чёрный мешок, я прошептала: «Прощай, Рэйчел! Я уже больше тебя не увижу».
Не успела я докончить уборку, как пришли смеющиеся, толкающиеся дети, и когда я проносила чёрный мешок между ними, они понятия не имели, что в мешке выбрасывается обожаемый призрак — Борин идеал.
Через несколько дней на месте Рэйчел висел постер нового Бориного кумира — певца Боба Марли.
В этот же день мы с Дашиной мамой Полей поехали встретить Дашу из детского сада. Она выбежала к нам весёлая с протянутыми руками, одну Дашину руку взяла Поля, другую я, и мы пошли по направлению к машине.
— Как дела?
Впереди увидели мальчика, тоже идущего с мамой за руку. Мальчик оглянулся и нараспев произнёс: «Бай, Даниэла!»
— Кто этот мальчик? — спрашиваю я.
— Это Джимми.
— Он твой приятель?
— Уже нет. Мы «брэйк офф» с ним.
— Почему?
— Нам стало неинтересно быть друг с другом.
Дашин ответ меня восхитил и навёл на размышление. Кто так изысканно выразится при расставании? Кто не ответит упрёком и помоями в адрес покинутого, а так изящно представит: «Нам стало неинтересно быть друг с другом.»
Дети учат — «любить и только» и расставаться — только без ненависти отрицания.
В Хьюстоне случилось наводнение. Внезапно с утра пошёл дождь. Даничка с нетерпением ожидал: ну когда же всё затопит? — и огорчался, что вода медленно прибывает. Я помню с детства, как всегда хотелось сверхъестественных явлений, навод–нений, ураганов, затмений, сквозь обыденное существование всегда хочет прорваться: как говорят философы, «априорное противопоставление жизни и смерти».