– Куда ты меня тащишь?
– Ты хотела найти Джейкоба? – бросил Кей, не оборачиваясь. – Я тебе покажу Джейкоба.
– Разве он здесь?
Юноша пинком распахнул неприметную дверцу и втолкнул свою спутницу в кладовку. Щелкнул выключателем. Под потолком вспыхнула тусклая лампочка, и свет ее отразился в двух зеркалах с обугленными рамами.
– Ой, – сказала Герда, – это же зеркало Гарсиа. Он им так гордился…
– Вообще-то это зеркало Королевы. А теперь мое. Встань сюда.
Герда послушно встала перед высоким зеркалом. Вгляделась в его холодную глубину и радостно вскрикнула. Рядом с ее отражением, бледным и неуверенным, маячил мальчишка лет двенадцати. Сероглазый, с волосами цвета соломы, он смотрел из-за стекла на настоящую Герду.
– Джейкоб! – вскрикнула девушка, бросаясь к зеркалу.
Пальцы ее коснулись гладкой поверхности. Мальчик с той стороны тоже приложил ладонь к стеклу, но разделяло их нечто большее, чем расстояние или время.
– Джейкоб… Но почему он совсем не вырос? Он точно такой же, как двенадцать лет назад…
– Логично, – едко сказал Кей. – Мертвые не растут, а твой Джейкоб уже двенадцать лет как умер.
Герда развернулась. В глазах ее блеснули слезы.
– Неправда! Ты все врешь! Джейкоб вернется. И Иенс вернется. А ты заодно с этим… с тараканом!
Кей закатил глаза. Девушка развернулась и, взметнув юбками, кинулась прочь из комнаты. Покрутив пальцем у виска, молодой человек снова обернулся к зеркалу. Он провел по стеклу пальцем, и след сложился в инеистый узор. Семь букв: TRNL PWR[24].
Глотая слезы, Герда сбежала вниз по лестнице. Эхо ее шагов гулко отдавалось в доме, пустом и просторном. На последнем пролете навстречу девушке выступил Фрост.
– Собираетесь на прогулку, фрекен? Возьмите шубу, на улице сегодня морозно.
Герда покорно позволила слуге накинуть ей на плечи теплую шубейку. Фрост, поклонившись, распахнул дверь, ведущую в сад.
Девушка ступила на крыльцо, и ее ослепило сияние солнца. Солнце искрилось в заиндевевших кустах, на обледеневших прутьях ограды, и семь украшающих сад статуй весело лучились под солнцем. В этом торжествующем блеске лицо Гордыни утратило обычную надменность и стало просто гордым, Алчность скромно потупила глаза, а Чревоугодие казалось добродушным толстяком, хлебнувшим лишнего на деревенской ярмарке.
Приглядевшись, Герда поняла, что к семи статуям прибавилась восьмая. Правда, эта восьмая была не изо льда, а из свежего снега. Пожилой мужчина с военной выправкой, в мундире, при треуголке. Статуя была почти закончена, и скульптор – точнее, скульпторша – наносила последние штрихи.